Кто-то реально стоит позади меня.
Я поворачиваюсь в кресле и вижу мужчину. Он стоит, прислонившись к дверному косяку скрестив руки на груди. Даже через застегнутый пиджак ярко-синего костюма видно, как сшитые на заказ брюки плотно сидят на бедрах, как белый шелковый галстук ровно свисает под пиджаком. Я, сглотнув, инстинктивно наклоняюсь к нему.
Голубые глаза и легкая небритость. Высокие скулы, прямой нос, полные губы и высокий аристократический лоб. Лицо, созданное для размышлений; лицо, созданное для викторианских романов или драмы периода Регентства; лицо, которые могло стать прототипом героя книги Джейн Остин.
Я знаю этого человека.
Эмбри Мур.
Вице-президент Эмбри Мур.
Я вскакиваю на ноги.
— Господин вице-президент. Я не…
Его глаза мерцают. На самом деле, он на год младше президента Колчестера, который занял своей пост полгода назад, в возрасте почти тридцати шести лет. Но годы, проведенные на солнце во время четырех сроков службы, даровали ему крошечные морщинки вокруг глаз, которые видны лишь при улыбке.
Как сейчас.
Я снова сглатываю.
— Чем могу помочь вам, господин вице-президент?
— Пожалуйста, не зови меня так.
— Хорошо. Чем могу помочь, мистер Мур?
Он заходит в кабинет, и я чувствую его запах. Немного напоминающий перец. Или цитрус.
— Что ж, мисс Галлоуэй, я подумал, что, возможно, сегодня вечером вы свободны на время ужина.
О боже.
Я смотрю за него, и он отмахивается.
— Моя служба безопасности ждет в коридоре. Они нас не слышат.
Мне следует спросить, почему он здесь, в «Джорджтауне», в моем кабинете, под полночь. Следует спросить, почему не позвонил или не написал, или почему со мной не связался его секретарь. Но вместо этого я спрашиваю:
— А не поздно для ужина?
Он смотрит на часы.
— Может быть, но я уверен, что любой ресторан, который ты выберешь, будет рад принять нас. Я уверен, что в этом городе нет человека, который бы не задолжал Лео Галлоуэю хотя бы один раз.
— Я не бросаюсь именем деда, — говорю я. — Это неприятное чувство.
— То, что ты хочешь забыть, кто ты есть, еще не значит, что остальные смогут, — мягко отвечает он.
Я делаю шаг назад. Сглатываю. Задавленный гнев с осторожностью просыпается от пятилетнего сна. Потому что Эмбри явно преуспел меня забыть.
— Почему ты прячешься здесь? — спрашивает он, делая шаг навстречу. Его голос мягкий, слишком мягкий, напевает мне на ушко, чтобы потом сломить.
Мне следовало догадаться.
— Я не прячусь, — говорю я, кивнув головой на стол, заваленный бумагами, книгами и ежедневниками «Молескин». — Я работаю. Преподаю. Пишу книгу. Я счастлива.
Эмбри делает еще один шаг в мою сторону, сокращая расстояние. Он настолько близко, что я могу вновь ощутить его запах, который не изменился спустя столько лет.
Я закрываю глаза на минуту, отбросив эти мысли прочь.
— Ты никогда не умела лгать, — бормочет он. И когда я открываю глаза, он становится так близко ко мне, что я могу вытянуть руку и коснуться его лица. Вместо этого я отворачиваюсь и смотрю в окно.
— Я не лгу, — вру я.
— Поужинай со мной, — меняет он тактику. — Нам многое нужно наверстать.
— Пять лет, — отмечаю я.
— Пять лет, — признается он.
Странно, но сейчас такой длинный промежуток времени кажется мне незначительным.
Я вздыхаю.
— Я не могу поужинать с тобой. Если меня заметят с тобой, все закончится моими фотографиями в «БаззФиде» и «Твиттере», а я этого не хочу.
Эмбри слушает, протягивает руку и касается локона моих волос, выбившегося из пучка.
— Вот почему мы идем так поздно. В неприметное место. Никто не узнает, кроме нас и шеф-повара.
— И охраны.
Эмбри пожимает плечами, и глаза снова сверкают.
— Они не будут описывать это в мемуарах, пока не уйдут на пенсию. До тех пор наш ужин в безопасности.
Я могу сказать нет. Я знаю, что могу, но у меня никогда не получалось отказывать Эмбри. Мне не хочется говорить ему «нет». Мне не хочется ехать в таунхаус с красивой мебелью, но пустыми комнатами, чтобы смотреть в потолок спальни, вспоминая аромат лимонного перца и то, как тени падали на щеки Эмбри. Я не хотела провести еще одну ночь впустую, упуская еще один шанс… в особенности с ним.
Всего на один вечер я могу притвориться другой.
— Ужин, — наконец уступаю я, Эмбри улыбается. — Но на этом — все.
Он поднимает руки.
— Я буду целомудрен как священник. Клянусь.
— Говорят, в наши дни не все священники целомудренны.
— Значит, ты будешь целомудренной монахиней.
Я снимаю плащ со стойки, но Эмбри забирает его у меня и помогает надеть. Это интимно, завлекательно, но опасно — все, что я помню об Эмбри. Не сумев взглянуть ему в глаза, я накидываю плащ поверх юбки и блузки и затягиваю пояс. На краткий миг кажется, что чувствую губы Эмбри на своих волосах. Я поворачиваюсь к нему лицом и отхожу, стараясь держаться на расстоянии.
Эмбри замечает это, и его улыбка немного угасает.
— Я позабочусь о тебе, Грир. Тебе не нужно меня бояться.
Ох, но я боюсь. И ничуть не боюсь себя.
«Теллер» — небольшой итальянский ресторан, расположенный в нескольких кварталах от университетского городка. Эмбри не кажется удивленным, когда я предлагаю его. А после нескольких телефонных звонков и очень короткой поездки в черном «Кадиллаке» мы садимся за стол в старом здании ресторана. Из посетителей там лишь мы, свет тускло освещает наш стол, но шеф-повар и официанты ничего не говорят по поводу позднего визита. Охрана быстро осматривает помещение, и через мгновение мы остаемся наедине. Эмбри небрежно бросает куртку на спинку соседнего стула, я притворяюсь, что происходящее нормально, — обычный ужин, нормальный разговор.
Я беру со стола бокал с коктейлем, пытаясь смыть нашу прежнюю историю джином. Прошлое с Эмбри запуталось в истории между мной и кое-кем еще, и пока я не даю этому бросить тень на сегодняшний ужин, мы можем надеяться на вечер без боли и сожалений. Единственный выход — закрыть все в ящике и закопать его глубоко в земле.
— Как поживаешь? — спрашивает Эмбри, откинувшись на спинку стула. Я стараюсь не замечать, как рубашка натягивается на его мускулистых плечах, как линии его шеи исчезают в белоснежном воротнике рубашки, но это невозможно. Невозможно не замечать, не желать. Мои пальцы дрожат, воображая, что они касаются его шеи и медленно расстегивают рубашку.
— Все хорошо, — наконец выдаю я. — Занимаюсь новой работой.
Эмбри кивает. Свет свечей падает на его ресницы, и они отбрасывают тень на скулы.
— Я вижу. Держу пари, ты замечательный педагог.
Я, думая о пустом классе, молчаливом кабинете и сковывающем беспокойстве, меняю тему.
— А как твоя работа? Каково быть вице-президентом? Уверена, это больше, чем каждую ночь показывают фотографии с женщинами.
Прежний Эмбри посмеялся бы, усмехнулся или подмигнул, а потом начал бы хвастаться. Но этот Эмбри наклоняется вперед и смотрит на меня поверх своего бокала.
— Да, нечто большее, чем это.
— Мистер Мур…
— Назови меня так еще раз, и я арестую тебя за подстрекательство.
— Ладно. Эмбри… почему я здесь?
Он глубоко вздыхает.
— Президент хочет с тобой встретиться.
Из всего, что он мог сказать… из всех причин, по которым я думала, что сижу с человеком, которого не видела пять лет…
— Президент Колчестер, — говорю я. — Макс Колчестер. Ты о нем говоришь?
— Насколько я знаю, он единственный, — повторяет он.
Я делаю глоток коктейля, пытаясь контролировать свои эмоции и движения, но это бессмысленно рядом с Эмбри Муром. Когда я впервые встретила его, он был слугой своих эмоций, капризным и импульсивным. Но за последние пять лет он стал мастером изучения чужих эмоций, и я знаю, что сейчас он следил за моим лицом.
Вздохнув, ставлю бокал на стол, не в состоянии успокоиться. Как он и сказал раньше, я не умела лгать, потому что сама ненавижу ложь.
