тюльпаны.
— Нет.
— А ко мне кто-нибудь приходил помимо моего мужа?
— Сегодня утром у вас был посетитель.
Тело прошибает током.
— Кто? — спрашиваю, чувствуя, как слабеют колени.
— Какой-то молодой человек. Высокий, широкоплечий, брюнет. Спросите на охране внизу, у нас все посетители отмечаются в журнале.
Мне становится дурно. Медсестра выходит в коридор, а я хватаюсь рукой за стол, чтобы не свалиться на пол. Мне снова снится сон? Нет-нет, сейчас это не может быть сон, я разговаривала с Игорем, я четко понимаю, что я не сплю.
Или опять сплю?
Такое ощущение, что я попала в фильм «Начало» с Леонардо ДиКаприо, где герои не понимали, во сне они или в реальности. Кусаю себя за руку. Больно. Нет, я точно не сплю.
Опять смотрю на тюльпаны. Если они не от свекрови, то от кого? И что за посетитель был у меня утром? Высокий, широкоплечий, брюнет… В горле моментально пересыхает, и я сильнее хватаюсь за стол.
Но… Мало ли какой брюнет мог ко мне приходить, пока я спала? Вдруг он был из полиции? Вот только странно, что полицейский пришел с цветами. Или цветы вообще от кого-то другого?
Срываюсь с места и выбегаю из палаты. Спросив у мимо проходящего врача, где пункт охраны, мчусь к лифту. Металлическая кабинка едет очень медленно, а адреналин по моей крови разливается очень быстро. Сердце больно шарашит о рёбра и, кажется, выпрыгнет из груди.
— Здравствуйте, — подбегаю, запыхавшись, к охраннику. — Меня зовут Софья Коган, я лежу в 504 палате. Мне сказали, что сегодня утром у меня был посетитель. Можно узнать, кто?
— Да, конечно, — мужик в очках пролистывает пару страниц журнала. — Так, 504 палата. К вам недавно приходил Коган Игорь…
— Это мой муж, — нетерпеливо перебиваю. — А утром? Был еще кто-нибудь?
— Да, утром был Соболев Дмитрий.
— КТО!!!??? — в ужасе восклицаю так громко, что на меня все оглядываются.
— Соболев Дмитрий Владимирович, пришел в 11:15 утра, вот он расписался, посмотрите, — придвигает ко мне журнал.
Ноги меня не держат, и я чуть не падаю, едва успев схватиться за вовремя подскочившему ко мне охраннику.
— Девушка, что-то не так? Врача позвать? — мужчина в форме крепко меня держит в вертикальном положении. Но если отпустит — точно рухну.
— Это невозможно, — шепчу сухими губами. — Не может быть…
— Хотите посмотреть записи с камер? Я могу отмотать.
Охранник одной рукой крепко меня держит, а второй придвигает стул и опускает меня на него. Тело бросает в пот, на лбу выступает испарина, к горлу подступает тошнота. Воздуха катастрофически не хватает, я втягиваю его глубоко в легкие, но все равно мало.
— Это какая-то шутка. Кто-то меня разыграл, — лепечу. — Он не мог прийти.
— Может, позвать врача? — охранник смотрит на меня с явным беспокойством.
Мотаю головой.
— Я сейчас.
Мужчина отбегает от меня к кулеру с водой и возвращается со стаканчиком.
— Выпейте.
Жадно глотаю холодную воду. Руки трясутся, перед глазами пляшут мурашки. Я крепко зажмуриваю веки, изо всех сил стараясь привести себя в чувство. Это розыгрыш. Это чей-то дурацкий гадкий розыгрыш. Димы нет. Дима умер.
Когда-то очень давно я постоянно повторяла себе эти слова, чтобы смириться с его смертью и больше не ждать звонка или внезапного появления. Закрывала глаза и повторяла, как попугай: «Дима умер. Димы больше нет. А я должна жить дальше. Я должна. Ради сына. Ради нашего сына».
— Так хотите посмотреть записи с камер? — охранник напоминает о себе.
Разлепляю веки. Нет сил, чтобы сказать «да» вслух, поэтому просто киваю. Мужчина помогает мне подняться и ведет меня в маленькую коморку рядом с охранным постом. Там снова усаживает на стул и принимается отматывать видео на экранах.
— Так-с, ну вот давайте с 11:10 начнём смотреть.
Камера снимает с потолка, поэтому лица людей не очень хорошо видны, но все же рассмотреть можно. Я жадно всматриваюсь в экран, боясь пропустить малейшую деталь. Минуты тянутся долго. Адреналин разгоняется по крови с новой силой.
11:13.
Заходит ОН. Дима. С букетом тюльпанов в руках.
Я со всей силы хватаюсь за ручки стула, вонзая ногти в пластик. Быстро-быстро моргаю, вдруг привиделся. Но Дима не исчезает с экрана. Останавливается у охраны, достаёт паспорт, ждет, когда его запишут в журнал, затем расписывается и проходит дальше.
Я накрываю ладонью рот, чтобы подавить рвущийся из меня крик.
— Ой-ой-ой, девушка, вам плохо? — суетится рядом охранник. — Давайте врача все-таки позову. А этого мужчину больше не пускать к вам?
Я падаю лицом в колени и вою белугой. Это не сон. Это точно не сон…
Ко мне приходил Дима…
Живой…
Меня трясёт. Не помню, как очутилась в своей палате. Вроде охранник позвал какого-то врача, и меня увезли на каталке, что-то вколов. Если это успокоительное, то оно ни черта не помогает. Я лежу на больничной койке и дрожу всем телом. В висках пульсирует: «ДИМА ЖИВ».
Но я все равно не верю. Видела его своими глазами на экране, а все-таки не верю. Может, это был кто-то, очень похожий на Диму? Вот только откуда у этого человека Димин паспорт? Взгляд сам переводится на цветы. Солнечный свет из окна падает на них, и бутоны тюльпанов красиво раскрылись.
Горло стягивает колючей проволокой. Так сильно, что больно глотать. Это все какое-то сумасшествие… Какая-то паранойя… Это не мог быть Дима, не мог. Кто-то меня жестоко разыграл.
Димы нет. Его нет уже почти семь лет.
Дверь палаты тихонько приоткрывается.
— Сонечка, к тебе можно? — заглядывает свекровь.
— Да-да, конечно, — быстро собираю себя в кучу. — Здравствуйте, Лидия Степановна.
— Здравствуй, дорогая.
Свекровь проходит в палату с пакетом в руках, следом за ней Владик. Ребенок тут же бежит к моей кровати.
— Мама, ты заболела? — спрашивает с грустью.
— Совсем чуть-чуть, скоро уже поправлюсь.
Я крепко обнимаю сына и принимаюсь целовать его в щечки. Стоит мне увидеть Владика — все переживания, все горести тут же уходят на второй план. Вот и сейчас я прижимаю к себе сына, позабыв о похищении, позабыв о человеке, похожем на Диму.
— Это что же такое творится-то, средь бела дня! — свекровь ставит на стол пакет и достаёт из него
