вплотную.
— Тебе плохо? Позвать врача? Ты сильно побледнела.
— Ты… — выдыхаю. — Жив…?
— Что? Ты о чем?
Заворожённо гляжу в его лицо. Оно такое же, как в моем сне, только теперь я понимаю, что то был не сон. Дима жив. И он приходил ко мне в больницу. И сейчас передо мной тоже он.
Тянусь к нему рукой и касаюсь пальцами лица. Дима слегка дергается, будто не ожидал от меня прикосновения, а потом накрывает своими тёплыми пальцами мои.
— Ты жив, — ахаю.
— Эээ, ну да… А не должен? — слегка смеется. — Соня, в чем дело?
В горло будто стекловаты насыпали. Мне трудно говорить, мне трудно дышать. В голове каламбур из мыслей, я не знаю, за какую из них ухватиться.
«ДИМА ЖИВ. ДИМА ЖИВ. ДИМА ЖИВ», громкой сиреной воет в мозгу.
— Олеся сказала мне, что ты умер, — наконец-то выдавливаю из себя.
— А? Что?
Облизываю пересохшие губы. Мои пальцы все еще в Диминой ладони, руке вдруг становится обжигающе горячо. Выдергиваю свою кисть из его.
— Тогда, когда мы расстались, я потом искала тебя и виделась с Олесей. Она мне сказала, что ты ушел в армию и тебя там убили. Я все эти годы думала, что тебя нет в живых.
Мне кажется, мое сердце колотится громче, чем звучат слова. Дима сначала скептически на меня смотрит, затем его лицо вытягивается в изумлении.
— Олеся сказала тебе, что я умер??
— Да.
Неожиданно Дима начинает громко хохотать. Я сначала не понимаю, что происходит, но потом до меня доходит: его смех настоящий, искренний.
Диме смешно.
— Ну ты нашла, кого слушать, — произносит сквозь смех. — Это же Олеся. Все, что она говорит, нужно делить на два, а то и на три.
Соболев еще продолжает смеяться, но уже видно, что он пытается подавить этот порыв. А у меня же внутри будто чеку от гранаты срывает.
— ТЕБЕ СМЕШНО???? — взрываюсь криком на всю палату, и Дима резко замолкает. — Да я семь лет ставила в церкви свечки за упокой твоей души, ты понимаешь это??? А сейчас ты приходишь ко мне и говоришь, что Олесе нельзя верить?? Ты в своем уме?? Ты хоть понимаешь, что я пережила?? — не выдерживаю и с силой пихаю Диму в грудь, но он не сдвигается ни на миллиметр.
Соболев тут же серьезнеет, а я чувствую, как мои глаза жгут слезы. Я не хочу плакать перед ним, не хочу показывать, как я слаба и уязвима, но это сильнее меня.
— Черт… Я не знал об этом… Правда не знал. Она что, реально сказала тебе, что меня убили, и ты поверила!?
Жадно хватаю ртом воздух, щеки полыхают. Проклятая слеза скатывается по лицу, я тут же ее смахиваю.
— Я искала тебя тогда. Звонила, твой телефон не работал. Потом увидела Олесю. Она рыдала, билась головой об стену и кричала, что тебя убили и что это случилось из-за меня. Что ты пошел из-за меня в армию, и там тебя… — я запинаюсь, но быстро сглатываю и собираю волю в кулак. — Я семь лет жила с мыслью, что ты мёртв. Ты понимаешь, какого мне было и какого мне сейчас видеть тебя живым?? Да я думала, я с ума сошла!
Дима растерянно проводит ладонью по волосам. Видно, что он шокирован услышанным.
— Я не знал, что Олеся тебе так сказала. Я тогда правда ушел в армию. Там у меня почти сразу украли телефон. Старая симка была оформлена на Антона, поэтому я не мог ее восстановить и купил новую. Олеся знала мой новый номер, я общался с ней. Я понятия не имею, зачем и почему она сказала тебе о моей якобы смерти. Никто меня в армии не убивал и даже не ранил, все со мной было в порядке. Бред какой-то.
Я молча смотрю на Диму. Смысл его слов доходит до меня не сразу, требуется время, чтобы я осознала услышанное.
Он ушел в армию.
Но с ним все было хорошо.
Диму никто не убивал.
Олеся знала, что он жив и в порядке.
— Она разыграла целое представление, — произношу, еле ворочая языком. — Она была бледная, рыдала, рвала на себе волосы… Я поверила ей.
Замечаю, как Дима тяжело сглатывает и сжимает челюсть. Раньше он так делал от злости.
— Она, наверное, репетировала перед тобой прослушивание в театральный, — хмыкает. — Ты знаешь, что Олеся стала актрисой?
О да, я знаю. Олеся Ведерникова во всех второсортных сериалах по телеканалу «Россия». Я когда первый раз увидела ее по телевизору, тут же узнала, но не поверила, что это действительно она, поэтому смотрела серию до конца, чтобы проверить в конце титры. И да, в титрах значилась Олеся Ведерникова. Димина сводная сестра стала актрисой дешевых российских сериалов. Потом, когда она еще мне попадалась по телевизору, я переключала канал.
Между нами повисает гнетущее молчание. Диме как будто бы неловко передо мной. Ну а я просто гляжу на него живого и все еще не могу поверить.
— Прости, я не знал… — тихо говорит.
— Где ты был, Дима? — срывается с губ вопрос, и новые слезы подкатывают к глазам. — Где ты был столько лет?
Пожимает плечами.
— Жил… Работал…
— Вот так просто? — хмыкаю. — Жил, работал?
— Ну да. Как все люди.
Мне неимоверно сложно в это поверить. Пока я семь лет думала, что Дима мёртв и выходила замуж за другого, он, оказывается, просто жил и просто работал, как все люди.
Слезы струятся по лицу, и я прикрываю рот ладонью, чтобы подавить всхлип. Тело подрагивает, вдруг резко начало знобить.
— Ну-ну, хватит, — Дима делает шаг ко мне и обнимает, прижимая к своей груди. — Я жив, Соня. Это была очень жестокая шутка, я обязательно разберусь с Олесей.
Соболев гладит меня по волосам, пока я тихо скулю в его грудь.
— Почему ты не искал меня? — выдавливаю сквозь рыдания.
— А надо было?
— А надо было? — отрываю голову от его груди и отступаю на шаг. — Ты спрашиваешь, а надо ли было меня искать?
— Мы расстались, Соня. Ты выбрала свою семью, а не меня, а твоя семья не давала нам быть вместе. Зачем мне было тебя искать? Ты сделала
