нужен.
Отдаю Даше ее паспорт и прощаюсь. Завтра утром у меня самолёт в Париж, о чем я и сообщаю подруге. Про беременность не говорю. У меня нет секретов от Даши, но теперь она выходит замуж за ближайшего друга Стаса. Вдруг Витя ему расскажет? А я не хочу, чтобы предатель знал о ребёнке. Он его не заслужил.
На следующий день я просыпаюсь в пять утра, беру два больших чемодана и еду в «Шереметьево». Прошу родителей меня не провожать. Не хочу долгих прощаний и их слез в аэропорту, как будто я уезжаю навсегда, и мы больше никогда не увидимся.
Мне уже удаётся не плакать каждый раз, когда я вспоминаю измену Стаса, но все равно я чувствую себя подавленной. Отъезд в самый романтичный город мира на работу моей мечты отнюдь не радует меня. В аэропорту я прохожу регистрацию на рейс, сдаю багаж и медленно плетусь к зеленому коридору, как вдруг слышу за спиной голос, который выворачивает мою душу наизнанку:
— ПОЛИНА!!!!
Резко торможу и застываю на месте, как вкопанная. Паника разрастается в геометрической прогрессии. Внутренний голос кричит: «Полина, беги!», но только я делаю шаг, как ОН хватает меня за руку и силой разворачивает к себе.
Едва не падаю на него. В ноздри сразу врывается знакомый, некогда любимый, запах. Заполняет легкие, впитывается в клетки. Еще не так давно я обожала глубоко вдыхать этот аромат, уткнувшись в мужскую шею, а теперь он меня душит, словно удавку набросили.
— Я все-таки тебя нашел, — произносит, запыхавшись.
Осмеливаюсь поднять на Стаса взгляд. Сердце сразу же подскакивает к горлу и следом летит в пятки. Голова кружится. Предплечье, за которое он меня держит, огнём горит.
— Полина, послушай меня. Дай все объяснить.
Прогоняю наваждение от его столь близкого присутствия, вырываю руку из захвата.
— Какого черта ты здесь делаешь? — восклицаю. — Как ты вообще меня нашел?
— Витя сказал, что у тебя самолёт сегодня утром. Я посмотрел, только из «Шереметьева» были вылеты в Париж сегодня с утра.
Ах, Витя сказал. Без пяти минут муж моей лучшей подруги. Так я и знала, что они со Стасом в одной упряжке. И конечно, Витя не мог не знать о его изменах. Знал и нагло смотрел мне в лицо.
— Мне не о чем с тобой говорить. Я видела все собственными глазами. Я тебе уже сказала: забудь меня.
Предпринимаю попытку развернуться и уйти, но Стас снова хватает меня за руку и разворачивает к себе.
— Да послушай же ты меня! Полина, неужели у тебя не возникло вопроса, кто сказал тебе приехать в отель? Кто сделал так, чтобы ты все увидела? Может, кто-то намеренно хочет нас разлучить?
— Конечно, я задавалась этими вопросами, и не раз. Вот только разве они отменяют тот факт, что на тебе скакала голая девушка?
— Я тебе все объясню!
— Я не хочу слушать объяснения. Я хочу услышать честный ответ на один вопрос.
— Какой?
— Ты занимался с ней сексом?
Осекается, теряется.
— Дай объяснить…
— Ответь на вопрос, — перебиваю. — Ты занимался сексом с той девушкой? Да или нет?
— Полина, послушай…
— Да или нет? — снова перебиваю, повысив голос. — Всего одно слово: да или нет?
— Полина, я…
— Да или нет!? — взрываюсь так, что слышат люди вокруг. — Посмотри мне в глаза и скажи: да или нет.
Он молчит. Смотрит на меня и молчит. Еще пару десятков секунд назад его глаза горели огнём, а сейчас я вижу, как он медленно гаснет. А мне вдруг становится жизненно необходимо услышать от него одно слово — «Нет». Я видела все своими глазами, но захочу услышать от него «Нет».
— Да или нет? — повторяю шепотом, чувствуя, как в горле образуется новый ком. — Скажи мне: да или нет?
Пожалуйста, Стас, скажи «нет». Я умоляю тебя, скажи «нет». И я поверю тебе, прощу тебя, останусь с тобой. Только скажи «нет». Умоляю.
— Да, — выдыхает.
Эти две буквы звучат, как смертный приговор. С ресницы срывается слезинка и падает на носок моего ботинка. Шмыгаю носом, уже не переживая, что унижаюсь перед этим предателем.
— Все кончено, Стас, — говорю спокойно, без эмоций, злости или ненависти. — Мне не важно, кто и зачем устроил так, чтобы я тебя застукала. Важен сам факт: ты мне изменил. Я не прощу тебя. Измену не прощают. Я уезжаю и не хочу больше ничего о тебе знать. Не надо меня искать, пытаться что-то объяснить… Никакие объяснения не изменят того факта, что ты мне изменил.
— И тебе все равно, что кто-то намеренно нас разлучает? Тебе все равно, что этот «кто-то» прямо сейчас добивается желаемого?
— Этот «кто-то» никогда бы нас не разлучил, если бы ты мне не изменил.
— Дай объяснить, Поль…
— Мне достаточно того, что ты признался в измене. Не надо, Стас. Я уезжаю и не вернусь. Между нами все кончено.
Он смотрит на меня, как побитый щенок на хозяина. Сердце больно сжимается. В груди кровоточит огромная рана. Мне не легко все это произносить. Ведь я любила этого человека, была с ним счастлива, доверила ему самое ценное, что у меня было, — себя, свою жизнь. А сейчас я ношу под сердцем ребенка от него. Как это ни печально, а мы всю жизнь будем связаны нашим малышом.
— Я люблю тебя, Полина. Правда люблю.
Он произносит эти слова с таким чувством, что не остается сомнений: правду говорит. Вот только это ничего не меняет.
— А я тебя больше нет, — из груди вырывается горькая усмешка. — Ты убил мою любовь, Стас. Ты просто ее растоптал.
Я замечаю, как бледнеет его лицо и синеют губы. Мне не доставляет никакого удовольствия разбивать ему сердце. Наоборот, каждая секунда рядом со Стасом пытке подобна. Мне ведь тоже больно. До смерти больно.
— Прощай, — говорю последнее слово.
Быстро разворачиваюсь и, смахивая слезинки, тороплюсь к зеленому коридору. Подаю паспорт с посадочным талоном и прохожу к пунктам досмотра. Очереди, к счастью, нет. Беру корзинку, кладу туда сумку, ремень, часы. Ботинки без высокой подошвы, так что можно не снимать. Захожу в кабинку, поднимаю руки, чтобы меня просканировали, выхожу из нее и снимаю с ленты корзинку со
