было пройти, поэтому мне приходилось втягивать в себя воздух и протискиваться мимо него, чтобы не коснуться его какой-нибудь выступающей частью тела. Обычно это не срабатывало, и какая-то выступающая часть моего тела касалась его, что приводило к одному из вышеупомянутых электрических ударов.
Не помогало и то, что Инди и Элли постоянно приглашали меня выпить или сходить в кино, а потом поворачивались к Эдди и говорили:
— Хочешь присоединиться?
Я все равно не могла пойти и была рада, что у меня всегда находилось оправдание (но, поскольку они не знали, что у меня была вторая работа и я заботилась о маме, оправдания начинали звучать все неубедительнее).
Пытки Эдди, казалось, со временем усилились.
К примеру, несколько дней назад я сидела за книжным прилавком, скрестив ноги, склонив голову, просматривала квитанции и пила капучино.
Эдди разговаривал с Дюком, заместителем Инди, парнем на «Харлее», с густыми, длинными седыми волосами, бородой и вездесущей банданой, повязанной вокруг лба. Дюк работал в «Фортнуме» с тех пор, как им управляла бабушка Инди. Сначала он пугал меня. Он был суровым, с низким, хриплым голосом. Потом я поняла, что он — милый добряк, главным образом из-за того, как он обращался с Инди, Элли, Джейн (другим ветераном «Фортнума»), а иногда и Тексом (хотя большую часть времени Дюк и Текс кричали друг на друга)
Эдди и Дюк стояли напротив меня у книжного прилавка, так что это означало, что я еще была занята игнорированием Эдди.
Затем, внезапно, в поле моего зрения возникла рука Эдди, и так же внезапно его большой палец провел по моей верхней губе. Моя голова дернулась вверх, и я уставилась на него, мои губы покалывало.
— Пенка, — пояснил он, кивая головой на мой капучино.
Мое лицо вспыхнуло, я уставилась на капучино и, когда до меня дошло… подняла глаза на Эдди, но он снова слушал Дюка, будто меня там даже не было, но он засунул большой палец в рот, слизывая пенку.
Что это было?
Такого рода вещи происходили постоянно. Будучи собой, я должна была найти этому объяснение. Поэтому решила, что он просто пытается быть милым.
Могу сказать, он был хорошим парнем, даже если в некотором роде крутым. Текс относился к нему с грубоватым уважением, и Дюку он очень нравился. Ясно, что об Элли он думал как о своей младшей сестре и всегда с ней дурачился. Об Инди он был высокого мнения, и всегда флиртовал с ней, горячо, но сдержанно. Я сказала себе, что он просто определяет мне свое место, потому что, какими бы значительными ни казались эти пытки, дальше них ничего не заходило. Итак, я пришла к выводу, что моя влюбленность и мои фантазии (которые возникали намного чаще, когда начались пытки) заставили меня видеть то, чего на самом деле не было.
Потом Инди пригласила меня к Хэнку посмотреть футбольный матч. В ее частых приглашениях дело доходило до того, что я не могла отказаться, иначе показалась бы грубой. Должны были прийти она и Ли, Элли со своим парнем, Карлом (который тоже был симпатичным и полицейским), Хэнк и какая-то девушка, которую я не знала… и Эдди.
Я не хотела идти, потому что было воскресенье. У меня не было смены у Смити, а «Фортнум» по воскресеньям работал неполный день. Я хотела отдохнуть, а ночью выспаться, как нормальный человек.
Тем не менее, матч начинался в пять, и у меня было достаточно времени, чтобы собраться после закрытия «Фортнума». Мне нужно было принять приглашение, не говоря уже о том, что мама от меня не отставала.
Я совершила ошибку, рассказав маме о реакции Текса на бисквиты, поэтому она начала думать, что Текс — это возможность моего будущего блаженства. Отговаривая ее от этого (объяснив, что, во-первых, Текс — сумасшедший, а во-вторых, он был достаточно взрослым, чтобы встречаться с ней), я проболталась об Эдди.
Как только прозвучало имя Эдди (даже мельком), мне пришлось во всем признаться (потому что мама устроила мне допрос с пристрастием), и поэтому маму очень волновала возможность того, что я попадусь Эдди на глаза. Я пыталась уверить ее, что Эдди зациклен на Инди, но она и слышать об этом не хотела. Я пыталась донести до нее, что Эдди очень хорош собой, ходячий-секс-в-ковбойских-сапогах и чертовски крутой, и поэтому я бы его не заинтересовала, но об этом она тем более не хотела слышать.
Итак, она подтолкнула меня не только пойти, но и приготовить хлебные стаканчики по ее рецепту, с начинкой из сосисок, оливок и грибов, и взять их с собой. Она, очевидно, думала, что я проникну в сердце Эдди, наполнив его желудок стаканчиками из поджаренного хлеба с сосисками, оливками и грибами, политых сливочно-чесночным соусом и посыпанных тертым пармезаном.
Я вошла к Хэнку с блюдом, накрытым фольгой.
Оно все еще было горячим, только что из духовки, и прожигало свитер насквозь. Я опоздала (снова), забыла прихватки, и в ту минуту, когда вошла, все почувствовали запах колбасы и чеснока.
— Черт возьми, что это такое? — спросил Карл, уставившись на завернутое в фольгу блюдо. Он был крупным парнем, высоким, с густой, сексуальной копной светлых волос. От его манеры смотреть на тебя, вспыхивало лицо, потому что, почти уверена, он раздевал тебя глазами.
Я с грохотом поставила блюдо на кофейный столик (потому что, как я уже сказала, оно меня обжигало). Сняла фольгу. Запах чеснока донесся с такой силой, что походил на пощечину.
От запаха все отшатнулись, затем устремились вперед и набросились на стаканчики с сосисками, как стервятники.
Я держалась за руку и кусала губу, потому что ожог не проходил.
Эдди сидел в широком кресле, держа двумя пальцами за горлышко бутылку пива. Он единственный, кто не пробовал стаканчики с сосисками. Он наблюдал за мной, его темные глаза отвлекали от жжения в руке, потому что заставляли воздух в легких гореть (и заставляли гореть другие места).
Внезапно он встал, пересек комнату, схватил меня за руку и поволок на кухню. Он остановился в центре, осторожно повернул мое запястье и задрал рукав свитера, обнажив ярко-красный рубец на внутренней стороне руки.
— Dios mio, Cariña, — сказал он, таща меня к холодильнику (прим.: с исп. Dios mio, Cariña. — Боже мой, милая.).
— Ничего страшного, — возразила я.
Он достал банку кока-колы и прижал ее к ожогу. Должна признать, это было приятно, и еще лучше то, что это делал Эдди.
— Я возьму, — сказала я, пытаясь перехватить у него банку.
— Я держу, — сказал
