вели в прихожую, за которой была просторная зала в кремовых и черных тонах. Приглушенные свет погружал ее в полумрак. Посреди комнаты спиной ко мне стоял высокий мужчина. Из-под рукава белой футболки по левой руке змеилась татуировка. Знакомая. Сердце сжалось, а потом подскочило к горлу, мешая сделать вдох. Даже не будь видно татуировки я бы все равно с первого взгляда поняла, кому принадлежат эти широкие плечи.
— Максим Алексеевич, — подал голос один из похитителей.
Мужчина медленно повернулся. Уперся льдистым взглядом голубых глаз в мое лицо, и я ощутила как земля разверзлась под ногами.
— Оставьте нас, — отрывисто бросил он. — Ну, здравствуй, Света.
Я стояла и, вскинув голову, смотрела на него. В бездонные глаза цвета неба. Вокруг них появились морщинки. На правой брови кривой шрам. Еще один на лбу слева под кромкой русых волос. И нос сломан…
Черты лица в общем стали резче, грубее. Словно они из камня, обтесанного временем.
И взгляд изменился. В нем не было больше того жаркого огня, в котором глупая девочка Света была рада сгореть одиннадцать лет назад. Одна лишь циничная холодность и превосходство. Впрочем, учитывая, что тогда он лгал…
— Тронешь меня хоть пальцем, Максим, и мой муж тебе…
Тонкие, плотно сжатые губы мужчины дернулись в ухмылке. На щеках появились ямочки. Точно такие же, как я помнила.
— Твой муж крупно прогорел, задолжал миллионы серьезным людям. А я выкупил его долги, потребовал взамен тебя и… Он легко согласился.
Шагнул ближе, нависая словно скала. Стальные мышцы натянули ткань белой футболки. Горячее дыхание коснулось моей кожи, и та покрылась колючими мурашками.
Сердце истошно заколотилось о ребра от ужаса. Я не хотела верить ни одному из этих страшных, жестоких слов, прозвучавших, как приговор.
— Миша не мог прогореть… И людей за долги не отдают. Этого не может быть! Не в нашем веке!
Ведь не может же? Верно?
— Но это так. Теперь ты моя. И я могу делать с тобой все, что захочу.
— Так давай! Делай! Чего же ты ждешь, а?
Голос предательски дрожал, выдавая бурю эмоций, разбушевавшуюся у меня внутри.
— Глупая девка, — сбитыми костяшками пальцев он коснулся моей скулы и я дернулась как от удара током, — Одиннадцать лет прошло, а ты ни капельки не изменилась.
Одиннадцать лет. Да именно столько времени минуло с нашей роковой встречи, изменившей мою жизнь.
— В отличие от тебя, — выплюнула я. — Ты-то, смотрю, стал самым настоящим мерзавцем!
Губы мужчины исказил звериный оскал.
— Учителя хорошие были.
— Недостаточно, раз не научили выгодно инвестировать финансы. Отдать миллионы за женщину, которая никогда не будет твоей добровольно, когда вокруг столько согласных…
— А я могу себе позволить дорогую игрушку, детка. Я вообще могу позволить себе все, что угодно, а ты без копейки за душой. Роли поменялись. Наивного пацана с дырявыми карманами, влюбленного по уши в богатенькую избалованную куклу больше нет. И игра теперь моя и по моим правилам! И ты будешь моей!
Оскалившееся лицо побагровело от злобы. Хриплый голос срывался на крик. Я внутренне сжалась, ожидая что он меня сейчас ударит. Вся дрожала, боролась с детским желанием зажмуриться, отважно глядя в бешенные глаза.
Он не ударил, даже не прикоснулся больше. Отступил на шаг, взъерошил пятрней аккуратную укладку, в которую превратились когда-то вечно небрежно растрепанные русые волосы. Знакомый жест. Он так всегда делал, когда нервничал. Раньше.
Внутри себя я горько усмехнулась. Движения знакомые, как и голос, и внешность. Но вот человек совсем другой. Не тот, каким, как мне казалось я его знала. Не тот даже, кто разбил мое сердце…
— Егор! — рявкнул он.
Через несколько секунд в комнату вошел высокий и стройный брюнет. Он был одет в черную рубашку и брюки, лицо с тонкими чертами не выражало абсолютно ничего.
— В комнату ее отведи.
Коротко кивнув, парень шагнул ко мне. Тонкие пальцы сомкнулись на локте и он буквально потащил меня к широкой мраморной лестнице, ведущей наверх. Я дернула плечом.
— Сама пойду!
Он тихо зашипел, но снова хватать не стал. Указал рукой — мол, поднимайся. Сцепив зубы я заставила себя передвигать дрожащие, непослушные ноги. Егор ступал следом на ступень ниже, словно опасаясь, что я вытворю какую-нибудь глупость вроде попытки сбежать. Я же «глупая девка» в глазах Макса. Но, даже если это в общем так, то не настолько, чтоб пытаться сбежать от бандитов.
Господи… Кем же он стал? Зачем я ему сейчас, если не была по-настоящему нужна тогда, одиннадцать лет назад? О каких играх он говорил?
Мне открыли дверь одной из комнат. А когда я зашла внутрь, захлопнули и заперли на замок. Уже почти полностью стемнело, потому меня поглотил мрак. Дрожащими пальцами я стала шарить по стене в поисках выключателя. В темноте все страшнее…
Комнату залил теплый свет. Кремовые обои с тонким, едва заметно мерцающим рисунком. Широкая кровать, застеленная белоснежным хлопковым бельем. В углу туалетный столик с зеркалом, а за еще одной дверью, скорее всего, гардероб. Я подошла к окну, раздвинула тяжелые шторы. За ними оказалось большое окно с изящными шпросами. Подергала ручку, та не поддалась. Красивая гостевая спальня, превращенная для меня в тюремную камеру.
Из глаз покатились горячие слезы. Я закусила губу, зажала рот рукой, стараясь сдержать их.
— Зубы об меня обломаешь, Макс Боев, или кто ты там теперь есть, понял?! Никогда я не стану твоей! Никогда!
Упав на кровать, разрыдалась. Но не столько от ужаса, не столько даже от обиды на Мишу, на Макса, сколько от злости на себя.
Перед глазами проносились воспоминания. Яркие, словно живые картинки, упрямо запечатленные жестокой памятью, никак не желавшей избавляться от них. Много лет, почти полжизни я упрямо прятала их в самый далекий уголок подсознания. Изо всех сил запрещала им оживать.
Одиннадцать лет назад
— У меня на два часа дня консультация. Мне на нее не идти? — спросила я за завтраком.
— На каком это основании? — папа отпил кофе.
— Ты сказал, я под домашним арестом.
— Давай-ка не паясничай мне! Но после нее сразу домой.
— Я Вике обещала ее по экономической теории подтянуть…
— Эта твоя благотворительность, — он скрипнул зубами. — Чтоб в шесть дома была.
— Пап, нам разбирать много… Могу не успеть. Да и самой нужно сначала в библиотеке с литературой поработать для курсовой…
— В десять.
— Хорошо, папа, — промокнув губы салфеткой, я поднялась из-за стола очень стараясь не показать лицом триумф.
Бессонная ночь не прошла даром. План сработал безупречно. Хорошо, что
