папа не терпит посторонних в доме иначе не видать мне свидания. Приказав себе сильно не радоваться, ведь предстояло еще разобраться с охраной, я поднялась к себе.
Вымыв волосы, нанесла на них маску и подержала подольше. Душа пела, сердце билось часто-часто… То и дело я проверяла телефон, но Макс больше не писал. Руки чесались написать самой, но навязываться — это хуже некуда.
Промучившись час с укладкой я покидала в сумку какие-то книжки и тетрадки и пошла в гардеробную. Та была полна брендовой одежды на все случаи, но впервые в жизни я не могла выбрать, что надеть. Последний раз я ходила на свидания еще в школе. Денис был на год старше и очень мне нравился. И мне казалось, что и я ему… Но папа не желал видеть рядом со мной того, кто «не из нашего круга» и отправил человека требовать, чтоб Денис от меня отстал и тот согласился. Вот так легко…
— Вот и вся любовь, дочка, — сказал тогда отец.
Что, если и Макс тоже… Отогнав горестные мысли, я принялась примерять отобранные варианты. В конце-концов остановилась на синем платье в мелкий белый цветочек. Оно было коротким, воздушным, приталенным и очень мне шло, делая мою худенькую фигуру с невыразительными изгибами женственной. Ссадины оно нескрывало, но Макс ведь их и так уже видел.
Наложив легкий тон на лицо, я коснулась скул кисточкой с нежно-розовыми румянами. Нарисовала стрелки, накрасила ресницы, нанесла на губы каплю блеска. Немного легких свежих духов, подаренных мамой и я была готова.
— Дядь Паша, заберете меня у Вики в половину десятого, хорошо?
— Илья Сергеевич велел сопровождать…
— Дядь Паша, — вскинув голову, я умоляюще посмотрела в глаза здоровяку, — ну меня одну только на весь универ охранник сопроваждает везде. Все смеются… пожалуйста.
Он промолчал несколько секунд, а потом нехотя кивнул. Встав на носочки, я поцеловала его в щеку. В который раз пожалела, что папа не такой, как дядя Паша. Не такой добрый, понимающий… А ведь и он, и дядя Паша оба заботятся обо мне. Только папа словно за горло держит, а дядя Паша как под крылом прячет.
Было стыдно его обманывать, очень. Но выхода у меня не было. Границы есть и у дяди Пашиного терпения.
Выпорхнув из машины, взбежала по пенькам университета. Парадовалась, что надела босоножки без каблука. Как ни крути, а лучше быть проворной и грациозной в несексуальной обуви, чем неуклюжей — в сексуальной.
— Света, привет! — рядом со мной возникла Вика.
— Привет! — отозвалась я
Мы поцеловались в щечки.
— Ой, мамочки, что с тобой случилось? — привиде моих ссадин голубые глаза девушки округлились.
Снова этот холодок внутри. Я обхватила себя руками.
— Да так, упала, — небрежным тоном соврала я. — Ну что, идем?
Мы с Викой неплохо общались, но подругами не были. У меня вообще особо не было подруг. Кто захочет дружить с девочкой, которой ничего нельзя и пропуск в подруги к которой идет через финансовый статус? С «одобренными» же папой людьми мне было «не о чем и незачем».
Сосредоточиться на том, что вещал препод не получалось. То и дело я поглядывала на наручные часы, стрелки которых словно вообще не двигались.
Наконец, консультация закончилась и мы с Викой направились в билиотеку. В каком-то шпионском фильме один из герое говорил, что если нужно удачно соврать, то стоит говорить правду меняя только нужные факты. Именно так я и поступила с папой. А с тем, что он спит и видит меня экономистом и капец как гордится тем, что я круглая отличница, всему, что связано с занятиями несказанно рад. Даже «благотворительности».
Попрощавшись с Викой, я отправилась в дамскую комнату поправлять макияж и рассчесываться. Ну что за волосы, а? Никакая укладка нормально не держится и путаются страшно.
Ладошки потели, коленки дрожали, оставшиеся до шести часов минуты тянулись мучительно. Что, если передумал? Что, если не приедет?
Ровно в шесть ноль-ноль я вышла из университета с бешено колоящимся сердцем. Очень старалась идти красиво, с безразличным видом, а не бежать вприпрыжку, вертя головой и высматривая черную «беху».
Та уже стояла у тротуара. Водительская дверь открылась и Макс вышел из машины. Мягкий солнечный свет заиграл в его растрепанных русых волосах. Синие глаза словно пожирали меня, искрясь азартом и восхищением. От чуть насмешливой улыбки на щуках появились ямочки. Белая рубашка была расстегнута почти наполовину, обнажая мускулитстую грудь, синие джинсы плавно облегали узкие бедра и длинные, прокачанные ноги. По смугловатой коже левого предплечья из-под закатанного рукава змеилась татуировка.
Беззаботный, возбужденный, красивый не по возрасту суровой и мужественной красотой. Потом я буду видеть Макса разным, но лучше всего на много лет запомню именно таким, каким он был в тот вечер, когда я с широко распахнутыми глазами в розовых очках и счастливой улыбкой на лице летящей походкой шагала в пропасть.
— Привет, Семицветик, — он протянул руку, предлагая мне за нее взяться. А когда я это сделала, поцеловал мои пальцы. Легкое, почти невесомое прикосновение обожгло огнем, по коже побежали щекотные мурашки.
— Привет, Макс, — сбивчиво промямлила, краснея.
— Как гранит науки? Грызется?
Он открыл для меня пассажирскую дверь.
— Угу, — хмыкнула я, забираясь внутрь.
Юбка задралась и я неуклюже принялась одергивать ее. К счастью, успела привести себя в порядок до того, как Макс сел за руль.
— Что за факультет?
— Международная экономика, — в два слова я сумела вложить абсолютно всю свою тоску от того, что выбор профессии был сделан за меня.
— Нормально. А я технарь окончил. На высшее пока времени не хватает.
Он завел мотор и так резко рванул, что меня вжало в сиденье. Адреналлин толчком выплестнулся в кровь, разгоняя пульс. Мы помчались по дороге, петляя в потоке машин. Ревел двигатель, фоном играла музыка, за окном проносились залитые солнечным светом зеленые улицы.
Я сидела и неотрывно глядела как Макс управляет машиной. Как азартно горят его глаза, как расслабленно лежат на руле накачанные руки, какими точными, уверенными движениями он крутит руль и переключает передачи. Сердце сладко щемило в груди. Все внутри пело, бабочки в животе радостно махали своими разноцветными крылышками.
Макс привез меня на набережную. Припарковался, обощел машину и помог мне выйти. А потом не отпустил руку. Так и повел, крепко переплетя наши пальцы.
— Чем заниматься любишь? Ну, вне учебы.
— Я рисую. Картины. Как беру в руки карандаш забываю обо всем.
— Вот это да! Покажешь?
— Конечно, — выпалила не подумав.
Мою мазню,
