class="p1">Но в тот момент я не могла по-другому. Для того, чтоб сохранить свою целостность, иногда надо отступать… Это нам на уроках истории еще рассказывали.
Когда я , вся в расстроенных чувствах, так и не разобравшаяся в своих эм оциях по поводу Адиля и его притязаний, приехала домой, меня ждал сюрприз: доставка из одного из самых дорогих и стильных магазинов цветов. И приглашение в оперу.
Оперу я не особо люблю, если честно… Ну, не гурман, да.
Но приглашение решаю не игнорировать. Если этот восточный князь решил, что меня такими смешными ухаживаниями можно на что-либо сподвигнуть… Ну, пусть попробует…
Хотя, думается мне, все здесь гораздо проще.
Азат Наракиев, судя по отзывам его бывшей жены, моей Нэй, прямой, как палка. И такой же топорный дамский угодник. Типичный мачо-мэн, только и умеющий, что жарко смотреть и тянуть свои волосатые лапы ко всему, что сильно нравится.
А вот его брат… Он же дольше в Европе прожил, знает наши нравы… И играет по нашим правилам. Делая над собой неимоверное усилие, конечно же.
Им надо убедиться, что я безопасна. Или выяснить, сколько стоит мое молчание и невмешательство.
Они просто боятся меня!
Наракиевы знают, что с Азатом я говорить ни за что не стану, я даже в одном помещении с ним находиться не желаю, вот и подослали более… человечного.
Будет меня убеждать или покупать. Не получилось до этого, на улице, значит, продолжит.
А я… Развлекусь. Поиграю. Ну а почему нет? Не все же им, гордым властным самцам, привыкшим к своей безусловной самцовости, играть?
Я приезжаю к зданию оперы за две минуты до начала.
Интересно, Адиль уже на месте? Или ждет меня снаружи?
Хлопает дверь машины, припаркованной в неположенном месте, но кого это волнует, да?
Адиль роскошен, конечно. Ему очень идет строгий пиджак и отсутствие галстука. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты, мощная шея, короткая борода, безолубая улыбка. Хорош, гад…
— Прекрасно выглядишь, Лаура, — урчит он приветливо, тянет ко мне руку.
Ну вот еще! Никаких касаний!
Киваю, разворачиваюсь, иду по ступенькам вверх. Он, чуть помедлив, двигается за мной. И явно разглядывает мою задницу! Такой взгляд горячий, что жжется прямо!
Ощущаю неожиданное смущение пополам со злостью. Я впервые в таком положении. Не флиртую с понравившимся мужчиной, не играю легко и привычно… А пытаюсь корчить из себя неприступную крепость, настраиваясь на боевой лад. Это непросто! Потому что Адиль явно хочет поиграть в брачные игры. По привычке, наверно.
Мы проходим вестибюль, потом дальше, в зал… И только тут оказывается, что Адиль взял билеты в ложу!
Надо же!
— Нравится здесь? — он пытается строить из себя воспитанного человека и учтиво пропускает меня вперед, неожиданно становясь четко за спиной. И слишком близко, как мне кажется.
Хотя, может, сама ложа маленькая, здесь только четыре кресла, и Адилю явно в плечах тесновата.
— Да, — неопределенно тяну я гласные, — неплохо…
Сажусь, он рядом.
Опять же, слишком близко.
Начинается увертюра, я обращаю внимание, что, кроме нас, в ложе никого…
— Я выкупил всю ложу, — спокойно говорит Адиль в ответ на мой вопросительный взгляд.
Сразу становится очень не по себе. То есть, мы сейчас в замкнутом пространстве проведем не меньше двух часов… Или сколько там эта опера проклятая длится?
Выдыхаю, незаметно вытираю ладони о подол платья.
Чего это ты, Лаура? Чего испугалась? Напряглась? Не будет же он к тебе приставать… прямо здесь? Он вообще не будет приставать… Он же покупать тебя пришел. Значит, все после представления.
Немного успокоив себя, сажусь расслабленней, упираюсь взглядом в сцену. Старательно смотрю, пытаясь увлечься игрой актеров и музыкой. И примерно через пятнадцать минут с огорчением убеждаюсь, что все же опера - не мое. Никакого удовольствия, какофония звуков…
Невольно скашиваю взгляд на соседа.
Адиль сидит спокойно, расслаблено даже, тяжелые ладони лежат на подлокотниках.
Музыка набирает обороты, становясь напряженней и еще неприятней. Никогда больше не пойду в оперу… Как ее можно любить?
Ладони у него крупные очень, с длинными пальцами, коротко обстриженными ногтями. На одном пальце - тяжелое кольцо. По виду не обручальное… Дорогое, массивное. Часы неброские, строгие, одной из самых консервативных и элитных марок, стоимость скорее всего запредельная, я не особенно разбираюсь, один из бывших парней грезил такими. Постоянно мне под нос рекламу совал…
Я смеялась над ним, говоря, что ему такие часы - все равно что питекантропу звездолет. Непродуктивно и нелепо.
А здесь… Адилю это все идет. Ну а что? Я же не слепая, могу себе самой наедине признаться, что ему вообще все идет. И эта небрежная брутальность, когда мужик типа даже не подозревает, насколько хорош, просто живет с этим, не выделываясь. Не надо ему это все.
Интересно, сколько у него женщин? Наверно, много. Наверно, он еще не женат даже… Сколько ему лет? Надо было уточнить это все у Нэй…
Эй, Лаура, тормози! Какая тебе разница, женат он или нет? Спать ты с ним не собираешься!
Стоит об этом подумать, сразу в голову лезут крайне неприличные картинки.
Например, что мы тут одни… И, будь он хоть немного больше похожим на своего брата-зверя, мог бы… Ох… Мог бы меня перетащить в кресла в глубине ложи, чтоб не видно было, посадить на себя… Интересно, у него большой? Судя по рукам, да и вообще, по конституции, должен быть большой… Как он трахается? Жадно, грубо, не думая о партнерше? Или медленно, томительно, заласкивая до сумасшествия?
И почему ты об этом сейчас думаешь, Лаура? Давно не было секса? Определенно. Месяц, как с парнем рассталась… Длительный перерыв, тестостероновый самец рядом, отвратительная музыка, скука… Все, паззл сложился, можешь выдыхать.
Но почему-то не выдыхается.
Почему-то вспоминается, что у меня такого вот тестостеронового мужика не было никогда. Я вообще предпочитаю парней своего возраста. Ну, может, чуть старше… Просто с ними весело, ненапряжно, они активные и готовые к экспериментам. Встречаются и расходятся без криков и всякой фигни, типа чувств. Мне именно это нравится.
Мама говорит, что мне просто нужно нагуляться. Она у меня вся в бабушку. А бабушка - дитя цветов, до сих пор носит длинные распущенные волосы и курит травку. Мама выросла свободной в суждениях и нравах. И сейчас борется за толерантность и права женщин. Это ее центр помогает Нэй. И именно они смогли вытащить ее из того болота, в
