оторвать от ее распущенных волос и прям по рукам хочется дать, когда снова их собирает резинкой. Видимо теперь это и есть мой личный фетиш — ее волосы! Я молчу в растерянности, но видимо Аню ничего не может заставить растеряться.
— Ладно, я вас прощаю! — разворачивается и идет в другую сторону зала.
— В смысле? Вы? Меня? Очень интересно за что? — опешил я.
— Как это за что? — повернулась. Спокойным тоном продолжила:- Вы за мной бессовестно подглядывали, а потом еще и на пол повалили. Считаете этого не достаточно для извинений?
Я вообще обалдел! Да у пигалицы талант! Она снова меня дураком выставила!
— Я? подглядывал? Да ты в своем уме? — я даже голос повысил, хоть и не собирался сначала.
— Я в своем уме. — все так же спокойна. А ее вообще можно вывести из себя? Или она специально меня бесит? — и на «ты» мы вроде не переходили.
Продолжить дальше этот философский диалог помешал ПС. Он вошел и казалось тоже опешил от нашего вида. Оба растрепанные, так сразу и не поймешь со стороны что случилось.
— Что произошло? — Семеныч посмотрел на нас по очереди, ожидая ответа.
— Ваша сотрудница….
— Да это я виновата — не дала мне договорить пигалица. — я танцевала и не увидела как Тимур Александрович вошел, налетела на него случайно и мы упали. Только я от неожиданности на него еще и наехала. Извините, — это уже мне — я была не права. Видимо это тот самый случай, когда лучшая защита, это нападение. Еще раз прошу прощения.
— ничего, я тоже хорош, приперся без стука, напугал. — мне показалось я слышу свой голос со стороны. Я точно не собирался нести такую праведную чушь. Голос мой продолжил — Но если я правильно помню — вы меня уже простили.
Щеки на прекрасном личике пигалицы залились краской. Что это? Смущение? Стыд? Ага как бы не так. Ты наверное даже не знаешь что это такое.
— Отлично, что все без претензий. Анечка, я бы хотел лично попросить тебя все-таки взять Соню, индивидуально. График согласуем, чтоб всем было удобно. Вы как Тимур Александрович?
Ситуация надо сказать, не очень. Я еще никогда никого не уговаривал, а тем более каких-то пигалиц.
— Если после всего, что сегодня произошло между нами, Тимур Александрович все еще готов рискнуть, я тоже готова попробовать. — и смотрела на меня в ожидании ответа. Так глупо и нелепо я еще никогда себя не чувствовал. Эта пигалица сегодня разнесла меня в пух и прах сама того не подозревая.
— Я готов рискнуть. Но если что-то пойдет не так или Соне не понравится, мы сразу прекратим занятия. — зачем то согласился. Сейчас можно было отказаться без вреда для моего самолюбия. Но…Желание увидеться с пигалицей еще раз было сильнее здравого смысла.
— Отлично. Я готова завтра с утра познакомиться с вашей девочкой. В какое время ребенку комфортнее? И сразу бы хотелось посмотреть снимки. Я так понимаю там перелом голени?
Я тут совсем растерялся. Пигалица вдруг из беззаботной бабочки — нахалки стала такой серьезной медичкой, что такие метаморфозы застали меня в врасплох. Я даже невольно подумал о ролевых играх — с ней бы было интересно. И тут же стало стыдно за свои мысли.
— Утром. Мы будем к 8. Вы же заканчиваете в 8 утра, правильно?
— смена заканчивается в 6 утра, но я буду здесь до 10 часов примерно. Буду ждать вас в начале девятого.
Я шел к машине и перебирал все, что произошло за последний час. Весь последний год мне удавалось держать себя в руках и не поддаваться соблазну. Женщины стали для меня чем то вроде антидепрессанта — снять стресс не более. И был уверен, что больше ни одна женщина не выведет меня из равновесия. Но стоило одной наглой пигалице появится в моей жизни на несколько минут и я уже не так в этом уверен. Умом понимаю, что нужно свести к минимуму это общние — чутье никогда не подводило. Но сам же понимаю, что не смогу. И вроде должна бесить, но вызывает совсем другие эмоции. Желание! Нестерпимое желание обладать, заполучить себе, чтобы только от моего голоса млела, только от моих рук трепетала, только мое имя шептала и только мне принадлежала. Зачем? Сам не знаю, но хочу, чтоб было так! И еще ревность — чувство доселе мне неизвестное. Я даже Лику никогда серьезно не ревновал. А тут такое жгучее чувство — а ведь я даже не знаю, может у нее есть кто-то. Это надо обязательно выяснить.
Сегодня должна была прийти Соня, дочка Сурового. Я очень переживала. Возможно, даже боялась. Но не из-за ребенка. Из-за ее папы. Как-то пошло все у нас не так — знакомство по дурацки, неловкости много для часа общения. Но у меня было ощущение, что я знаю его гораздо дольше. Не было минуты, чтобы я о нем не думала. Причем мысли были самые разнообразные — от стыда за свое поведение до злости на его поведение, от равнодушия до симпатии. Этот взрослый мужчина вызывал странные эмоции. Давно забытые эмоции, спрятанные глубоко в сознании.
В 11 классе за мной ухлестывал Пашка Быстров, ловелас всея гимназия. Что так на него повлияло, я тогда не понимала, но он был очень настойчив. Причем как то резко переключился с Аллочки — красавицы, на Анечку — зубрилку. Я тогда о парнях не думала совсем — на носу были выпускные экзамены и поступление. Да и до этого я не особо увлекалась мальчиками — учеба была всегда на первом месте. Даже тетя меня частенько ругала, что я не хожу никуда. В общем Пашка так меня окутал своей заботой и вниманием, что я в конечном итоге поплыла. Даже наверное влюбилась. Поэтому когда случайно услышала в женской раздевалке разговор Аллочки со своей свитой — сначала потеряла дар речи, а потом сбежала со школы и рыдала два дня. Оказалось Пашка поспорил со своим другом, что даже такая зубрилка как я не сможет устоять перед ним и он обязательно затащит меня в койку. Что-то сломалось во мне тогда. Я с тех пор не позволяла никому и близко подойти ко мне. Пашке я, конечно, отомстила, да так что до сих пор вся школа наверное помнит. Но от этого не легче — верить мужчинам я так и не научилась. В институте был Миша, пытался ухаживать, звал на свидания,
