называется грудью вход в кабинет отца…
Я вздохнул.
Хамить Любе у меня получалось плохо, но, видимо, сейчас всё-таки придётся, потому как беседа с папой мне была жизненно необходима.
— Мне надо к отцу, — сказал я.
— Я понимаю, что ты сюда не погулять приехал, — встала она руки в боки. — Но я же сказала — у него совещание. Прилетел тут как тайфун… Подождать придётся.
— Долго ещё? — спросил я, сведя брови вместе, а затем нехотя плюхнулся на диван в приёмной.
Вот еще нечего делать, как в офисе отца торчать. Но врываться в разгар совещания действительно идиотизм уже… Мне, конечно, реально горит поговорить, но не до такой степени, чтобы не бояться выглядеть дебилом перед сотрудниками отца.
— Вот не знаю, — развела руками Люба. — Не отчитывается передо мной начальство-то о таких тонкостях. Как наговорятся — так и выйдут.
— Ты логична как богиня… — пробурчал я, закидывая ногу на ногу и доставая из кармана джинсов телефон. Хоть посёрфить просторы интернета, один фиг делать больше нечего. В спешке даже наушники не взял, а игрушки на смартфоне со звуком будут мракобесить Любу. Она заколет меня скрепками или приставить к горлу канцелярский нож — лучше не рисковать.
— И нечего ёрничать, — одёрнула меня добродушная тётя Люба. — Как есть — так и сказала. Кофе хочешь?
— Хочу.
— Сейчас сделаю. Тебе с молоком?
— И с сахаром. Два кубика.
— Вот сладкоежка! — рассмеялась Люба, ловко орудуя возле кофемашины. — Сделаю сейчас, задобрим тебя, злюку, сладким кофейком…
Она принесла мне чашку и заботливо поставила на столик возле дивана.
— Спасибо, тёть Люб, — поблагодарил я её, в самом деле слегка остыв.
Возможно, отцу стоит выписать премию своей секретарше и порадоваться совещанию, иначе я бы наломал дров точно. А пока жду тут в приёмной уже десять раз остыть успею. Но всё равно у меня остались насущные вопросы к моему отцу. И он от ответов не отвертится!
— Ты разве не должен быть ещё в лагере?
— Я решил, что смена для меня закончилась.
— Ох, и получишь ты по шее сейчас, Матвей!
— Ну не тебе же получать — чего так беспокоишься тогда?
— Хм…
Люба сделала кофе и себе. Расспрашивать про спортивный лагерь и побег оттуда не рискнула — видимо, понимала, что я всё равно ей ничего не расскажу.
— Чего там у тебя стряслось-то, Матвеюшка? — спросила Люба, усевшись рядом со мной на диване со своей чашкой кофе.
— А тебе дела подшивать не надо, тёть Люб? — изогнул я одну бровь.
За кофе, конечно, спасибо, но вторгаться в моё личное никому не дозволено. Даже Любе. Даже с кофе. Даже если в нём молоко и два кусочка сахара.
— И вот сразу весь такой противный, — фыркнула она. — Я ж тебя вот такого няньчила.
— Тёть Люб… — сморщился я. Терпеть не могу эти рассказы, как я какался в её руках…
— Да. Няньчила. А ты мне что? Рассказать не можешь, что за кручина у тебя, — корила меня она. — Может, я помочь смогу? И не придётся ждать отца. Бог его знает, сколько они там совещаться еще будут… Созвал все руководителей отделов. Это обычно надолго…
— Да нет, тёть Люб, — вздохнул я. — Ты точно не сможешь дать ответы на мои вопросы… Хотя…
Я сузил глаза и задумчиво смотрел на женщину.
Кто как не секретарь отца, человек, которого часто воспринимают как мебель и просто забывают, что у них тоже есть уши, серый кардинал моего папы, может знать пикантные подробности по ситуации с девчонкой? Такие, какие, возможно, даже отец не решится сказать мне, но мог бы выболтать случайно привычной Любе.
— Слушай, ты не знаешь, что за девчонка в доме отца поселилась? — спросил я, отпивая кофе из чашки. — Кто она? Откуда взялась? И что её могло связывать с отцом?
4
— А что тебе отец успел сказать? — внимательно глянула на меня проницательная Люба. Она, конечно, меня любит, но не дура. Раскусила сразу. — Он тебе вообще что-то говорил насчёт этого?
— Конечно, говорил, — хмыкнул я. — Врать — так до конца. Иначе Люба вообще ничего не скажет, а из неё можно было вытянуть что-нибудь важное. Она точно в курсе дела, видел по её умным глазам. — Но ты же знаешь, что из отца клещами ничего не вытащить. Сказал только, что девчонка с нами жить теперь будет, и ускакал… А кто такая и откуда — ничего непонятно. Мать недовольная ходит…
— Это ж когда он тебе сказать-то успел, если девочка только вчера и приехала в ваш дом, а ты должен был находиться ещё в спортивном лагере? — сузила она глаза. Вот ведь подозревака какая…
— Да по телефону, — выкрутился я. — Но больше — ни-ни. Может, ты расскажешь больше?
— Ну… — протянула задумчиво Люба. — То, что девочка — дочь погибшей недавно знакомой твоего отца, ты знаешь?
— Да.
— Трагедия случилась. Угасла от болезни… А ведь молодая была.
— Понятно. Жаль, — якобы посочувствовал я. На самом деле пофиг было абсолютно, словно у меня камень вместо сердца был, гранит какой. Мне просто нужна была информация о том, что же отца связывало с матерью девчонки. Ещё и больной, оказывается. — А чем она болела?
А то вдруг это заразно. Не хватало нам ещё болячек от этой дворняжки-доченьки…
Явно семья Ангелины не шиковала — все шмотки на девчонке были максимально дешевыми. Я к таким вещам не подойду никогда близко, даже полы такой тряпкой, какие она носит, мыть не рискнул бы — весь
