ноют с одной стороны, а раны борются за мое внимание с другой.
— Почему на мне шапочка для душа? — я морщу нос, сделав едва заметное движение, и мои волосы слегка сдвигаются в ее пределах. — Мои волосы кажутся такими… песчаными?
Это еще мягко сказано. Возможно, сейчас это наименьшая из моих забот, но мои волосы кажутся отвратительными, а кожа головы слегка зудит.
Он снова соединяет пальцы вместе.
— Мне нужно было попытаться убрать песок из Ваших волос, поэтому я использовал немного пудры. Мне не хотелось, чтобы песок попал в раны и возникла опасность заражения.
Мои веки опускаются от истощения — умственного, эмоционального и физического.
— Может быть, завтра я смогу их помыть? — даже несмотря на охватившую меня апатию, в моем голосе безошибочно угадывается надежда.
— Мы можем что-нибудь придумать. — Доктор склоняет голову набок, его взгляд удивительно проницательный. — Как насчет небольшого обезболивающего, просто чтобы снять напряжение?
Я приоткрываю губы, чтобы возразить даже против этого, но он умело продолжает:
— Вы не сможете отдохнуть достаточно хорошо, чтобы вылечиться, если будете испытывать постоянный дискомфорт.
Я на мгновение задерживаю на нем взгляд, прежде чем мягко ответить:
— Если бы Вы были на моем месте, Вы бы так поступили?
Удивление мелькает в его чертах так быстро, что я задумываюсь, не привиделось ли мне это.
— Честно?
Я слегка киваю, но тут же жалею об этом. Моя голова, словно ее пробили до самого ада и обратно, начинает непрерывно пульсировать.
— Честно.
Мужчина окидывает мое прикрытое тело своими карими глазами, как будто каталогизирует мои травмы.
— Если бы у меня были Ваши травмы, то да. Я бы принял что-нибудь, чтобы снять напряжение.
Снова сканируя комнату, я напрягаюсь, пытаясь увидеть дальше дверного проема.
— У Вас есть другие пациенты?
— Сейчас нет.
Осторожно повернув голову на подушке, чтобы изучить его, я делаю неглубокий вдох, мои ребра протестуют против этого едва заметного движения.
— Хорошо. Только немного чего-нибудь от боли. Пожалуйста.
Доктор кивает и поднимается с табурета. Подойдя ко второму набору шкафов, установленных над столешницей и раковиной, он достает из кармана ключи и освобождает серебряный задвижной замок. Затем берет флакон и шприц, чтобы добавить в мою капельницу, после чего снова запирает шкаф и убирает ключи в карман.
Он работает уверенно, и, когда его глаза встречаются с моими, меня охватывает чувство комфорта.
Выражение его лица остается нечитаемым — спокойным и собранным.
— Отдохните немного.
Доктор снова смотрит на меня аналитическим, врачебным взглядом.
— Если Вам что-то понадобится или боль станет слишком сильной, просто позовите меня. Я буду у себя в кабинете, буду работать.
— Спасибо, доктор.
Он выключает свет, но оставляет включенным вентилятор на потолке, чтобы легкий ветерок танцевал по моей коже.
— Отдыхайте, — его глубокий голос остается в комнате еще долго после того, как он исчезает из виду, заключая меня в надежный кокон.
И я поддаюсь желанию заснуть, зная, что этот мужчина будет охранять меня.
ДОКТОР ЛИАМ КИНГ
Часто невозможно предсказать, когда пойдет дождь во время сезона дождей, и будет ли он сильным или слабым. В один день осадков может выпасть совсем немного, а на следующий может начаться ливень.
Прямо сейчас дождь почти оглушительно барабанит по металлической крыше, и звук эхом разносится по дому.
В своем маленьком кабинете я сажусь в кресло и открываю нижний ящик стола. Подняв фальшивое дно, достаю то, что там спрятано.
Положив предметы на стол, я некоторое время смотрю на них, прежде чем вставить обойму в пистолет.
Сколько раз я размышлял об этом? Вначале эта перспектива преследовала меня с каждой секундой и совершенно по-разному. Потом все резко изменилось, и я использовал это как топливо. Я использовал это, чтобы двигаться изо дня в день.
Черт возьми… Бесчисленное количество раз я предвкушал момент выстрела. Даже жаждал этого. Представлял, как спусковой крючок будет ощущаться под моим пальцем, когда я, наконец, положу конец этой пытке.
Держа пистолет в руке, я провожу большим пальцем по предохранителю, вперед-назад. Предохранитель стоит. Предохранитель снят. Предохранитель стоит. Предохранитель снят.
Одна пуля в голову. Это все, что нужно, чтобы покончить с этим. Это будет быстрее, чем ожидалось, но я покончу с этим раз и навсегда.
«Или ты сделаешь это?» Я стискиваю зубы от внутреннего голоса, насмехающегося надо мной, как чертов ублюдок.
На периферии я улавливаю движение. Мои видеомониторы темные, кроме одного — комнаты, в которой находится женщина.
Я пристально смотрю на экран, прежде чем нажать на кнопку управления, чтобы увеличить изображение и включить звук.
Хныканье. Маленькие, избитые руки сжимаются и разжимаются. Ее красивое лицо морщится в агонии, по щекам текут слезы. Проклятье.
Ловко ставлю пальцами пистолет на предохранитель, потом нажимаю на спуск и извлекаю обойму из пистолета. Надежно спрятав его в потайное отделение ящика стола, я выхожу из кабинета.
Я пожалею, что не довел дело до конца. Знаю, что пожалею. Но сейчас я нужен этой женщине. Пусть потом она злится на меня сколько угодно, но я дам ей еще одну дозу обезболивающего.
Ее очевидная тревога по поводу ее ситуации и известие о ее ранах скрутили мои гребаные внутренности в узлы. Не имея ни малейшего представления о том, кто она, черт возьми, такая и как сюда попала, ее пульс, возможно, несколько раз сбивался, но эта женщина настойчиво пыталась взять себя в руки. Ее скрытая сила видна даже человеку с самым близоруким зрением.
И независимо от того, что я планирую сделать, эта женщина — ее ситуация — взывает ко мне. Я мог бы свалить всю вину на свою обязанность врача соблюдать клятву Гиппократа, но это была бы чертова наглая ложь.
Что-то в ней уже внесло смятение в мои планы.
Я разберусь с последствиями — как моей собственной неспособности нажать на курок, так и того, что я пошел против ее желания получить больше обезболивания — в другой раз.
А пока мне нужно позаботиться о таинственной пациентке.
Роман Медведев
ГЛАВА ОРЕКСКОЙ БРАТВЫ
Сергей Виноградов — гребаный панк, который считает себя умнее всех. Он верит, что непобедим. Что укрепляет и улучшает наследие, оставленное его покойным отцом Михаилом.
Я встречаю его пристальный взгляд своим собственным, участвуя в извечном соревновании по мерению членов между мужчинами.
Внутренне я усмехаюсь над его манией величия.
— Я говорил тебе, что хочу искоренить все следы, но тебе нужно было действовать изо всех сил, как маленькому хулигану на детской площадке.
