если он действительно сам оформлял эту комнату, я буду очень впечатлен. Черт, надо будет попросить его украсить и мою квартиру.
— Это гостевая комната, ванная — дверь слева от комода, а шкаф — справа от кровати. Не стесняйтесь бросить туда свой багаж, если хочешь. Устраивайся поудобнее и стучи в мою дверь, если тебе что-нибудь понадобится.
Он поворачивается на пятках и направляется к выходу из комнаты, а я, наконец, начинаю оправляться от шока, вызванного странным поворотом событий этого вечера, когда понимаю, что вела себя очень грубо.
— Але, — он поворачивается ко мне лицом, — спасибо тебе большое за это. Я очень ценю это. Я могла бы провести ночь в коридоре, но я очень благодарна, что мне не пришлось этого делать, — говорю я ему с выражением, которое, надеюсь, передает мою благодарность.
— Не упоминай об этом, Кэт. Спокойной ночи.
Он ухмыляется, прищуривая глаза, и от этих шалфейно-зеленых глаз у меня сворачивается желудок. Он уходит и направляется в свою комнату, предварительно выключив свет в гостиной и на кухне. Когда я слышу, как закрывается его дверь, я закрываю свою и запираю ее на ключ — на случай, если он действительно окажется серийным убийцей.
Боже, я очень надеюсь, что он не убийца с топором. Я только что закончила целую кучу школы, и только для того, чтобы быть убитым своей доверчивой глупостью.
Я иду в ванную и привожу себя в порядок, а затем забираюсь под плюшевое одеяло. Что-то начинает вибрировать, и я вспоминаю о будильнике, который я поставила, чтобы написать Касу. Смахнув уведомление, я кладу телефон на тумбочку, поворачиваюсь на бок и быстро засыпаю. Я часто просыпаюсь от кошмаров, обычно воспроизводя один и тот же ужасающий поток событий, но сегодня? Сегодня мне снится таинственный незнакомец с прекрасными глазами и невероятной попкой.
Катарина
Просыпаюсь от солнца, пробивающегося сквозь жалюзи, от запаха еды, проникающего под дверь, и, клянусь, слышу, как из кухни доносится песня Bad Bunny.
Я не сразу понимаю, что нахожусь не в своей старой квартире в Сан-Диего, и события прошлой ночи снова нахлынули на меня.
— Боже, как долго я спала! — простонала я про себя, все еще не приходя в себя.
Я достаю телефон, стоящий на тумбочке, и хмурюсь, понимая, что забыла зарядить его прошлой ночью, поэтому не уверена, который сейчас час. Но, судя по солнцу, проникающему в комнату сквозь мягкие белые занавески, я бы сказала, что уже точно после шести, так что я должна успеть ввести код двери в свою квартиру и убраться от Алессандро.
Сходив в туалет и почистив зубы, я запиваю лекарства водой из крана и застилаю постель, чувствуя себя немного неловко, потому что не уверена, стоит ли расстилать кровать перед уходом. Я качаю головой от этой навязчивой мысли; я всегда слишком тщательно анализирую каждый свой шаг, думая, что люди осуждают меня за совершенно обычные вещи, которые на самом деле не требуют лишних размышлений.
Я отправляюсь на кухню, где меня встречает высокий, загорелый Але, его подтянутая талия, массивные плечи и выпуклые мышцы спины, выставленные на всеобщее обозрение, пока он готовит. Судя по запаху, он готовит яичницу и какие-то овощи.
Я прочищаю горло и пытаюсь сдержать слюни, скапливающиеся у меня во рту, и не только от запаха еды.
— Доброе утро, Але.
Я неловко машу рукой еще до того, как он повернулся, и резко опускаю руку на бок, понимая, насколько глупо выглядит этот жест.
Он поворачивается, и если со спины он кажется мне великолепным, то спереди он выглядит еще более впечатляюще. Мышцы его живота — это определение "дощечка", и очевидно, что его тело было отточено годами физического труда и тяжелой работы. Его мышцы выглядят так, будто они служат какой-то цели, а не просто предназначены для того, чтобы выглядеть красиво, как у культуристов. На правой руке у него татуировка в виде головы Медузы с тремя ногами в форме треугольника, но есть некоторые детали, которые я не могу разобрать. Он снова ухмыляется, когда я слишком долго смотрю на него, и говорит: — Доброе утро? Не знаю, когда ты в последний раз проверяла время, но сейчас два часа дня, gattina4?
Я делаю мысленную пометку посмотреть это слово позже. Должно быть, это итальянский язык или что-то в этом роде. Теперь, когда я думаю об этом, у него действительно что-то вроде итальянско-американского акцента, как у многих северян здесь. Правда, он очень слабый, почти неразличимый.
Как это может быть в два часа дня? Я оглядываюсь на него, смущаясь, что просрочил прием.
— Боже, я и не думала, что уже так поздно. Я не зарядила свой телефон вчера вечером, и он разрядился. Ты не против, если я воспользуюсь твоим телефоном и позвоню вниз, чтобы уладить ситуацию с квартирой и не мешать тебе?
Он смотрит на меня через плечо со своего места у плиты.
— Не спеши, мой телефон на стойке. Позвони им, а потом присаживайся у острова. Завтрак почти готов. У тебя ведь нет аллергии?
— Я очень ценю это, но в этом нет необходимости, вы и так мне очень помогли.
— Кэт, это нормально — принимать доброту, не чувствуя себя обузой. К тому же, я уже сделал достаточно для нас обоих, — усмехается он. — Я итальянец, и моя мама всегда учила меня никогда не позволять кому-то покидать мой дом голодным. Значит, я была права: он итальянец.
— Кроме того, она, наверное, кастрирует меня, если узнает, что я позволил тебе уйти, не накормив, — усмехается он, возвращаясь к еде на плите.
— Это было бы чертовски неприятно, — бормочу я себе под нос; мои щеки пылают, когда я понимаю, что он меня услышал. Его плечи почти незаметно вздрагивают, пытаясь сдержать смех от моего комментария.
Но я остаюсь при своем мнении — он слишком великолепен, чтобы потерять способность к деторождению.
Я явно не выберусь отсюда, не поев, а фриттата, которую он готовит, выглядит невероятно, поэтому я подхожу к его телефону, лежащему на стойке.
— Пароль — один-два-два-пять, — говорит он мне, не глядя, явно зная, куда я направляюсь.
Это застает меня врасплох: его пароль — это… Рождество? И он действительно дает мне свой пароль? Интересно, сменит ли он его после моего ухода? У меня было несколько довольно продолжительных парней, которые даже не давали мне пароль от своих телефонов. Правда, они либо изменяли, либо
