изменилось, Игорь, когда поменялось абсолютно все? — накрываю живот руками, спрашиваю и плачу.
Не могу себя успокоить, не могу остановить рыдание. Знаю, что делаю только хуже и себе и ребенку. Но как сдержаться в такой момент, когда мир рушится? У меня ступор, шок. Кажется, что иногда даже забываю, как дышать. Только боль в сердце не проходит.
— Как ты можешь говорить, что любишь меня, когда спишь с другой женщиной? И сколько их у тебя вообще было? Сколько раз ты мне изменял? Со сколькими? — не знаю, разбирает ли он хоть слово в моей истерике, но это уже не важно.
Мне просто нужно выговориться, и неважно насколько внятная у меня речь. Знаю, что выгляжу жалко, никчемно, но мало кто может сохранить лицо в такой ситуации.
Раньше думала, что меня никогда не постигнет эта участь. Слушала знакомых, подруг, слышала, как им изменяют парни, мужья, и всегда давала категоричные однозначные советы: не думай ни о чем, дала пощечину, огрела еще чем-нибудь потяжелее, собрала вещи и ушла, гордо расправив плечи.
Я всегда говорила, что надо высказать ему напоследок все, что думаешь, не сдерживаться, припомнить все его грехи, а сейчас, когда сама оказалась в такой же ситуации, растерялась. Да, именно растерялась, не понимаю где я, кто я, что со мной.
Все прежние советы кажутся бессмысленными и глупыми. Ну какие крики, какое уходить, когда сердце разрывает на части, когда тебе хочется знать, за что, почему, как так вышло, что сделала не так? Как можно уйти, когда любишь и хочешь, чтобы это все оказалось страшным сном, чтобы раз, закрыла глаза, два, открыла и ничего не было
А дети? О них тоже нельзя забывать. Они ведь страдают больше всех во всем этом.
Мне больно за себя, больно за Надю, мы ведь с дочкой безумно любим его. Он наш мужчина, он наш защитник, он наш друг, он наш любимый человек. Игорь тот, кто балует, тот, кто заботится, тот, с кем приятно поговорить, тот, кто устраивает нам каждый день праздник.
Сейчас все это кажется ширмой. Кажется, что все эти годы были ложью. Кажется, что я все себе придумала, а на самом деле ничего не было.
Но ведь это не так!
Я точно знаю.
— Лиля, успокойся и перестань задавать глупые вопросы. Хватит того, что ты уже наговорила глупостей. Но я спишу все это на стресс. Все же ты упала, чуть не потеряла ребенка, испугалась, это любого выбьет из колеи. Поэтому сейчас засыпай, отдыхай и просто забудь то, что ты сегодня видела. Мы продолжим жить, как и жили.
Снова гнет свою линию, а я упрямо мотаю головой.
— Я так не смогу. Не смогу, Игорь. Я хочу получить развод, я хочу забрать детей и уехать, уехать как можно дальше. Пожалуйста, не надо, не держи меня. Ты ведь не любишь меня. Я ведь стала для тебя, — запинаюсь, потому что язык не поворачивается сказать, что стала для него удобной, что стала привычкой.
Боюсь, что если произнесу это вслух, то назад пути уже не будет.
— Ты все сможешь, Лиля, я в тебя верю. Ты никогда не была глупой, поэтому прекращай примерять на себя роль дурочки, она тебе не к лицу.
Ну да, глупой меня не назовешь, но и умной тоже, раз позволила сердцу завладеть собой и заглушить голос разума. Может быть, в любви и нет место разуму, но без него мы теряем себя и позволяем другому захватить власть над собой.
Чувствую себя обманутой, использованной. Еще так подчеркнул это дурочка. Посмотрела бы я на него, будь он на моем месте, и застукай меня с любовником. Да, я боюсь, небу жарко было бы. Он разнес бы все вокруг, всем бы прилетело.
— Повторяю, в последний раз.
Пауза. Многообещающая, тяжелая, и не предвещающая ничего хорошего. Я даже знаю, что он скажет.
— Я тебя люблю, ты моя жена, остальное не имеет значения. В моем сердце была, есть и будешь только ты, а любовница, это любовница. Со всеми проблемами я разберусь, не переживай, больше ты об этом не узнаешь. И на дочери это никак не отразится.
И вот на словах о дочери меня резко осеняет, я словно выныриваю из-под толщи воды и получаю глоток воздуха, который убивает. Когда слышу о Наде из его уст, меня буквально простреливает. Господи, ну что я за мать такая, что я за мать?
— Игорь, Надя… она… Надя с Олегом осталась. Игорь, ее надо забрать, я должна ее забрать, — начинаю суетиться, откидываю одеяло, но муж успевает оказаться рядом и удерживает на месте.
Брыкаюсь, стараюсь сбросить его руки, но катетер в локте обездвиживает одну, а без нее сложно противостоять более сильному противнику. Ну как он не понимает, мне страшно за ребенка. Я забыла о ней, пока лежала там, подвывая от боли.
Я забыла о том, что у меня есть старший ребенок, беспомощный, маленький, котенок совсем. Господи, какая я ужасная мать.
Я должна была в первую очередь вспомнить о ней, а я?
— Успокойся, Лиля. Я попросил Дарину забрать Надю к себе и присмотреть, пока я за ней не приеду, — резко говорит муж, и я застываю на месте.
— Что? Кого ты попросил? Любовницу?
Лиля
Господи, скажите, что мне это послышалось, что это слуховые галлюцинации.
Это ведь не может быть правдой.
Он не мог так поступить. Игорь не мог.
Находясь в здравом уме, ни одному человеку подобное в голову не придет. Нормальному человеку, а мне хочется верить, что муж все же нормальный, несмотря на то, как гадко со мной поступил.
Это ведь наша дочь, наша с ним. А его Дарина — это любовница. Та, которая строит на него свои планы, та, которая хочет забрать у меня ребенка.
Это ведь Надя, наша Надя, которая боится новых людей, которая, несмотря на свою приветливость, тяжело остается надолго с кем-то, кого знает, что говорить о незнакомце. Да, в обществе она не прячется за мои ноги, не ищет укрытия, она стойко держится, принимая новых людей, но вот так остаться с кем-то наедине, это не про нее.
Я с помощником мужа ее оставила только потому, что его она знает. Олег бывал у нас дома, когда Игорю приходилось работать сверхурочно, но не хотелось ехать в офис. Лучше бы Игорь с ним ее оставил.
Нет, ну правда, ну скажите, что это шутка.
Сжальтесь надо мной,
