Горячая волна вспыхивает в моей груди и подскакивает к горлу. Жжение впивается иглами и безжалостно поднимается еще выше: к носу и глазам. Настолько, что мне физически больно.
— Владимир Ви…
— Нет, девочка, давай простимся достойно, без слез.
Я всхлипываю и быстро вытираю выскользнувшие из глаз горячие капли обиды.
Кирилл пытается вырваться из рук, но я силой притягиваю его обратно, переступая с ноги на ногу.
— Я… Я прошу вас, — ком в горле мешает говорить, — дайте мне хотя бы две недели, пока я не подыщу что-то другое.
— Прости, Самойлова, но нет. Мы не готовы рисковать своей репутацией. Да и дурной пример заразителен. А мне это не нужно.
Мой подбородок дрожит. Это хороший клуб для заработка, здесь чаевые бывают больше зарплаты. Где я еще найду такое место? И сколько у меня уйдет на это времени?
— У меня маленький ребенок… Прошу вас…
— О ребенке нужно было думать раньше. Услужи ты вчерашнему гостю, золотые памперсы бы сегодня покупала.
Мне становится тяжело дышать, а ком в горле становится таких размеров, что говорить физически невозможно.
Я киваю: мол, все поняла, и разворачиваюсь, чтобы уйти.
— Подожди.
Я останавливаюсь и оборачиваюсь, а в глазах будто куча стекла, так больно смотреть. Но я вижу. Вижу, как он вынимает из внутреннего кармана пачку денег и, отсчитав несколько розовых купюр, небрежно кидает их на стол.
— Возьми. Пригодятся.
Я горько усмехаюсь, и слезы наконец брызгают из глаз.
Если я думала, что чувствовала себя униженной в той випке, то очень глубоко заблуждалась.
Унижение, которое я испытываю сейчас, душит со всех сторон. И оно наполняет меня до краев кипятком, когда я все-таки беру брошенные мне, как подачку, деньги.
Горькое дежавю бьет под дых и, задыхаясь, я выбегаю из кабинета и устремляюсь прочь.
Выскочив на улицу, усаживаю сына в коляску и как можно скорее ухожу от этого места. Чувство стыда, неловкости и презрения к себе преследует меня, пока я не останавливаюсь в парке, где практически нет вечно спешащих куда-то людей.
Я падаю на скамейку и разворачиваю к себе сына. Расставляю ноги и пододвигаю сидячую коляску, облокачиваясь на перегородку.
Кирюша улыбается мне зубастой улыбкой, и я улыбаюсь ему в ответ. Пускай сквозь слезы, но эта улыбка искренняя.
Сынок подается вперед, и его светлая шевелюра раскачивается из стороны в сторону, когда он оттягивает мои щеки, а я быстро втягиваю их в себя, и тут он заливается смехом.
Кирюша повторяет то же самое, и его смех опять разносится вокруг звонким эхом.
Я пытаюсь надышаться им, чтобы тяжесть в груди стала меньше, но почему-то легче не становится.
— Что мне теперь делать? — шепчу я с дрожью в голосе, а слезы уже ручьем текут из глаз. — Я так устала, сынок, мамочка так устала… — я кладу голову сыну на колени и отпускаю себя.
Рыдаю навзрыд, пока и на это у меня не остается сил.
А потом так и сижу, лежа головой на его коленях и позволяя ему творить с моими волосами все, что захочет.
Мой сын без ума от них, как и его отец. Когда-то…
Телефон вибрирует от входящего сообщения, и я медленно распрямляюсь, выпутывая волосы из пальцев моего малыша.
Боюсь представить, что у меня за прическа после рук маленького парикмахера. Но Кирюша хлопает в ладоши, довольный своей работой.
Я достаю из детской сумочки мобильный и разблокирую экран, чтобы посмотреть уведомление.
Неизвестный номер, но почему-то мое глупое сердце заходится в трепете еще до того, как я читаю сообщение и понимаю, кому оно принадлежит:
«Я через два дня уезжаю из города. Мы можем встретиться?»
И следом еще одно:
«Место можешь выбрать сама. Где тебе будет комфортнее».
Я запрокидываю голову и устремляю взгляд в небо, выдыхая шепотом:
— Может, уже хватит? За что ты так со мной?
Глава 5
Я не нахожу себе места, измеряя комнату нервными шагами.
То приближаюсь к телефону, то отхожу.
Снова стою над ним, прикусываю палец и нервно дергаю коленкой, раздумывая над тем, что мне ответить Багирову. И стоит ли вообще отвечать.
Я ненавижу то, как меня ломает, и какого черта я вообще о нем думаю?
Разозлившись на себя, хватаю подушку и накрываю ей телефон.
А потом бью себя по лбу и растираю его ладонью.
Хватит. Хватит забивать голову ерундой. Пусть уезжает.
Взгляд падает на детскую кроватку, в которой спит мой умаявшийся сын. Наш сын…
Но я не позволяю секундной слабости изменить принятого решения и иду в душ. Быстро ополаскиваюсь, смывая глупые мысли прохладной водой и спешу обратно в комнату.
Но Кирюша, даже не заметив моего отсутствия, продолжает сладко посапывать, а я, пользуясь случаем, заваливаюсь в кровать прямо с полотенцем на голове.
Закрываю глаза и силой заставляю себя заснуть. Но после мучений и бесконечного числа переворачиваний с боку на бок, психую, достаю телефон из-под подушки и быстро набираю сообщение:
«Завтра. Время и место уточню позже».
И только тогда часть груза сваливается с души, и у меня получается погрузиться в сон.
На следующее утро я просыпаюсь практически сразу заведенной своей вчерашней эсэмэской.
Сначала думаю написать Багирову, что у меня возникли непредвиденные обстоятельства, но затем беру себя в руки и звоню Лене.
Она без ума от Кирюши и с удовольствием соглашается побыть нянькой пару часов, поэтому быстро кормлю сына, одеваю его, как всегда, с боем, а после уделяю десять минут себе: натягиваю голубой сарафан и зачесываю волосы в хвост.
Еще собираюсь накраситься, но потом бросаю тушь обратно в свою хилую косметичку и шлю все к черту.
Это не свидание.
И все же я брызгаю на запястье остатками своей любимой туалетной воды.
Уже сидя в автобусе вместе с коляской и сыном, я достаю телефон и печатаю Илаю сообщение с временем встречи и названием парка.
Радует, что сегодня не так жарко, а когда выхожу от Лены, солнце и вовсе прячется за облаками.
За те полчаса, пока я добираюсь до парка на метро на другой конец города и выхожу, про жару и речи нет.
На улице стало так пасмурно, что я начинаю ругать себя, что не взяла какую-нибудь кофту.
А потом мой взгляд цепляется за огромную высокую фигуру, и ее вид заставляет мое сердце биться сильнее и чаще. Настолько, что на ребрах, возможно, останутся синяки.
Илай идет ко мне уверенным шагом, стремительно сокращая между нами расстояние, а у меня внутри все начинает подпрыгивать от волнения.
На секунду я даже жалею о том, что согласилась на эту встречу. И мои опасения оправданы, учитывая то, как он поступил со мной в прошлом…
Думаю, со стороны я выгляжу как испуганный ежик, готовый сложиться клубочком и растопырить иголки.
Чего не могу сказать о девушках, мимо которых он проходит.
В отличие от меня, они с удовольствием стреляют в него горящими глазами и посылают улыбочки, не забывая при этом оглядываться и провожать его фигуру восхищенными взглядами.
Но его взгляд прикован ко мне. И это вызывает паутину мурашек, расползающихся под легким ситцевым сарафаном.
Я стараюсь не смотреть на него, испытывая максимальную неловкость, но все равно замечаю ссадину на носу и небольшой кровоподтек на скуле.
— Привет.
Илай останавливается в шаге от меня и, будто не зная куда деть руки, убирает их в карманы черных джинсовых шорт. Но я все равно замечаю разбитые костяшки.
В этом он, кажется, не изменился. А вот что касается мускулатуры, сейчас особенно видно, насколько больше стали его мышцы. Даже на ногах…
— Извини. Я без цветов. Не знал, какие ты любишь. — Он прочищает горло, и на одно жалкое мгновение мне кажется, что Багиров… нервничает?
Но потом я откидываю эту глупую мысль как можно дальше.
— Ничего, — натягиваю улыбку. — Цветы были бы лишними.
— Черт, — он усмехается и сосредоточенно чешет затылок. — Надо было все-таки купить. Теперь чувствую себя идиотом.
