показательные отношения, а я могу дать интервью о том, что мне не близки семейные ценности, я не хочу детей и что на этой почве мы с тобой разошлись. Это тебе только в плюс сработает!
Саша молчал, тяжело дыша, а в его голове явно щелкал кнопками калькулятор, просчитывая плюсы и минусы предложенного мной варианта.
— Ладно, я дам развод, — наконец тяжело уронил он, — но не думай, что для тебя все это хорошо кончится. Денег моих ни копейки не получишь. А еще я все сделаю, чтобы ты и ты — тут он ткнул пальцем в Ника — не смогли себе больше найти нормальную работу в нашем городе. Хуй тебе, а не бизнес, сопляк, понял? А тебя, Лерка, с треском выпрут с работы и даже поломойкой не возьмут…
Саша нес какую-то фееричную херню, у меня даже рот от удивления приоткрылся.
Ну вот как так — живешь с человеком столько лет, а в нем, оказывается, столько грязи внутри было… Как я этого раньше не замечала?
Когда он начал угрожать нам какими-то своими криминальными знакомыми, я уже хотела попросить Ника, который почему-то не двигался с места, выпнуть этого дебила, но Ник вдруг произнес:
— Стоп. Снято.
И взял свой телефон, который стоял на полочке, прямо напротив входной двери.
— Чегооо? — вытаращился на него Саша.
— Говорю, видео хорошее получилось, украсит твое портфолио, мужик. Особенно там, где ты обещаешь нам бандитские разборки. Ну и тот момент, где жену оскорбляешь, тоже неплохо вышел. Прям имиджевая штука.
— Дай! — муж рванулся к Нику, но тот как-то очень ловко перехватил его, заломил за спину руку и ткнул его носом в стену.
— Поговорил? — ласково осведомился Ник. — Теперь я с тобой поговорю. Лера, иди в комнату, хорошо? Ничего интересного для тебя тут больше не будет. Телефон мой только забери.
Я ошарашенно кивнула, забрала мобильник и ушла в спальню, закрыв за собой дверь.
Мне не хотелось знать, что сейчас будет происходить в коридоре. Я верила Нику, верила, что он не сделает ничего действительно ужасного, а просто защитит меня.
Нас.
Сидела и смотрела в стену, пока не открылась дверь спальни.
— Он ушел. Завтра позвонит тебе и вы договоритесь про загс. А телефон твой почистить от следящих программок надо, недооценили мы уровень паранойи у этого мудака.
— Ник, спасибо тебе, — я вдруг всхлипнула и бросилась ему на шею. Он прижал меня к себе, а потом осторожно отстранил.
— Все хорошо! Думаю, проблем с твоим бывшим больше не будет. Все-таки пистолетом и добрым словом можно добиться гораздо больше, чем просто добрым словом.
Я засмеялась сквозь слезы.
— Это точно! У Саши, правда, связи и одним только видео…
— У меня тоже связи, — невозмутимо сообщил Ник, — я тут вчера вечером пообщался кое с кем с Энкаунтера и в итоге добазарился до поддержки заместителя мэра. Кстати, у него удачно для нас оказались контры с твоим мужем. А еще я слышал, что у Куси дядя — какая-то большая шишка в органах. Думаю, если сильно припрет, можно будет обратиться.
— Ник, Ник… ты просто… у меня слов нет!
Я снова попыталась его обнять, но он не дался.
— Да ладно тебе. Этот мудак давно напрашивался, чтобы его кто-то поставил на место. Где там доставка еды потерялась? Я капец какой голодный.
Заявление на расторжение брака мы подали через два дня. Через месяц нас с Сашей должны были развести.
Я по-прежнему жила у Ника, и чем дольше это длилось, тем меньше я понимала, что происходит. Мы вместе как кто? Как друзья? Но тогда к чему был тот поцелуй у подъезда, при воспоминании о котором у меня до сих пор горели щеки?
Мы вместе, и это начало отношений? Тогда почему Ник вообще перестал до меня дотрагиваться? Я уже начала думать, что он каким-то образом догадался о том, что Саша принудил меня к близости, и теперь ему неприятна сама мысль о сексе со мной.
Бред, я понимала, что это бред, но других объяснений у меня не было. Сам же тогда говорил, что любит, а теперь морозится.
Мои ночные кошмары прекратились сразу после того, как я подала заявление на развод, и это, с одной стороны, было хорошо, а с другой… У меня исчез последний законный повод стребовать с Ника обнимашки. А мне хотелось. Ужасно хотелось.
Тело, будто замороженное после того ужасного дня, понемногу оттаивало, и внутри, словно спящий вулкан, пробуждались желания. Горячие и очень-очень неприличные. Я, словно влюбленная школьница, постоянно залипала на Ника. На Ника, пьющего кофе. На спящего Ника, раскинувшегося на неудобном кресле. И особенно на Ника, выходящего из ванной — с влажными взъерошенными волосами и капельками воды на смуглой шее. В этот момент я его буквально облизать была готова. Жаль только, что из душа он выходил при полном параде — в штанах и футболке. Нет бы хоть что-то снял — порадовать свою соседку!
Хорошо, решила я, буду намекать сама, раз он такой непонятливый. Я стала разгуливать по квартире в микроскопических шортах и обтягивающих футболках — Ник прятал глаза и никак не реагировал. Я садилась ближе — он незаметно отодвигался. Я пыталась обнять — он противился. Что там нахрен происходило в его лохматой башке?! Он передумал и решил, что я ему не подхожу? А из квартиры не выгоняет, потому что, сука, добрый и благородный?
Мой бикфордов шнур понемногу догорал, и до взрыва оставались считанные мгновения.
И вот в один из вечеров, когда мы сидели на кухне и, по недавно сложившейся традиции, пили кофе и болтали, я вдруг поняла, что больше не могу. Я нихрена не понимала, о чем мы говорили, потому что смотрела только на то, как его руки с длинными пальцами поглаживали белый керамический бок кружки, а язык неторопливо слизывал кофейную пенку с губ. Я хотела этот язык себе в рот. И еще в кучу мест, и от одних мыслей об этом меня насквозь протряхивало электричеством и вело так, как будто у меня был в самом разгаре
