на положенное мне время. Но Бергман действительно позаботился обо мне.
Он осторожно снял с меня обувь, платье, стараясь не поцарапать мою кожу камушками, а затем медленно вывел из меня тот аксессуар. Я тихо застонала, когда почувствовала долгожданное облегчение. Наконец-то меня больше ничто не растягивало и не беспокоило.
Я беспомощно свернулась в клубочек на белоснежной постели и только начала проваливаться в сон, как Бергман снова отвлек меня.
— Выпей, — приказал он, насильно усадив меня на кровать. — Ты совсем ничего не ела. Тебе нужны силы.
Не открывая глаз, я нащупала в руках Бергмана бокал чего-то приятно горячего, но он не позволил мне его взять.
— Я сам тебя напою, — объяснил он и приложил кромку бокала к моим губам.
Это оказалось горячее молоко с корицей.
— Корица действует одновременно как снотворное и как кофеин, — сказал Арон, бережно поддерживая меня под спину. — После нее ты быстро заснешь, а проснешься уже бодрой. Главное не просто засыпать корицу, а заварить ее в кипятке.
— Спасибо, — я робко взглянула на своего Хозяина, когда все допила.
Его забота просто окрыляла.
Бергман отставил бокал на тумбу и расстегнул манжеты и ворот рубашки.
— Иди ко мне, — он снова сгреб меня к себе в руки и прижал к груди. — Тебе точно не больно?
— Точно, — сонно ответила я, украдкой вдыхая аромат парфюма моего Хозяина.
Как хорошо в его сильных горячих объятьях!
— Я буду с тобой. Спи спокойно, — сказал Бергман и накрыл меня чуть накрахмаленной простыней.
Бергман смотрел на свою спящую девочку каким-то долгим задумчивым взглядом. Он признавал, что Селина нравится ему уже не просто как сабочка.
Как к этому относиться? С точки зрения Бергмана — никак. В любом случае он не пойдет на развод что бы он не чувствовал к Селине. А вот разбивать сердце своей девочке ему не хотелось. И сейчас было бы самым верным расстаться с ней, чтобы не привязываться сильнее, но в Ароне взыграл эгоизм. За такой короткий промежуток времени он успел уже столько вложить в Селину. И дело вовсе не в деньгах.
Бергмана восхищали отзывчивость и восприимчивость Селины. То, как безропотно его девочка принимает все его уроки и делает из этого правильные выводы. А уж ее темпераментность в сексе и вовсе сводила с ума.
С ней нужно было расстаться. И он это обязательно сделает, но не сейчас. Ведь сейчас Арону так хотелось, чтобы между ним и его девочкой не было никаких обстоятельств. В этот момент есть только он и его беззащитная обнаженная Селина, которую только тронь — и она уже будет готова к новой порции секса.
Арон улыбнулся собственным мыслям и двинулся ладонью к промежности девушки.
Я проснулась от того, что почувствовала волну возбуждения, отчего в промежности начало немного саднить. Я испытала наслаждение за сегодняшний день уже три раза и мне казалось, что еще один раз точно нанесет мне какую-нибудь травму.
Поэтому я дернулась и распахнула глаза, пытаясь спасти себя.
— Тише, малышка, — довольно улыбнулся Бергман, крепко обняв меня одной рукой. Второй он продолжал тихонько ласкать меня по внутренней поверхности бедер и временами дотрагиваться до промежности. — Не бойся. Тебе больно?
— Я сегодня больше не смогу, — взмолилась я. — Пожалуйста, господин Бергман!
— Тише, — вновь мягко, но властно протянул он. — Успокойся, малышка. Ответь: тебе сейчас больно?
— Немножко, — призналась я.
— Где болит? Глубоко внутри или здесь, совсем близко, — мужчина снова дотронулся до промежности, чуть проникнув кончиком пальца внутрь.
— Здесь! — я снова дернулась и посмотрела на своего Хозяина умоляющим взглядом.
— Не дергайся, малышка, — улыбнулся он. — Я не причиню тебе боли. Во всяком случае сейчас. И не там, где у тебя уже болит. Просто я должен понять, насколько тебе больно. Ты испытываешь именно боль? Острую, тянущую. Или все же скорее дискомфорт? Сухость, жжение, может быть щиплет?
— Второе, — меня заметно успокоили его слова и даже стало приятно от заботы моего Хозяина.
— Что именно второе? — усмехнулся он. — Я перечислил три варианта.
— Щиплет, — стыдливо произнесла я. — И немного сухость.
— Хорошо, — Бергман накрыл ладонью промежность. — Я помогу тебе.
— Не надо, — я зажалась, еще больше устыдившись. — Скоро пройдет.
— Просто позволь мне позаботиться о тебе, — Арон вроде бы спрашивал разрешения, но его интонация была скорее приказной и не терпящей возражений.
Затем мужчина достал тюбик с уже знакомым мне гелем и открыл его.
— З-зачем? — неуверенно пискнула я.
Если он достал гель, значит, снова собирается меня взять.
— Просто облегчу твой дискомфорт, — мужчина выдавил немного геля и принялся медленно втирать в мое лоно, проникая в меня пальцами и обводя по кругу.
Я шумно выдохнула и выгнулась под его ласкающими действиями.
— Не надо, — попросила я, хотя сама уже вновь горела от возбуждения.
Я закрыла глаза и уткнулась в шею своего Хозяина, чтобы хоть немного скрыть свои эмоции.
— Успокойся, Селина, — Арон коснулся губами моего виска. — Расслабься. Я не трахну тебя пока ты сама не захочешь.
В этом-то и проблема! Я уже хочу! И мне кажется, еще пара минут и я точно начну просить моего Хозяина о близости.
Но похоже Бергман действительно не пытался меня соблазнить, так как облегчив мне дискомфорт, он убрал тюбик и снова прижал меня к своей груди.
Чтобы отвлечься от назойливых мыслей о близости, я решила подумать о чем-то неприятном и сразу вспомнила сегодняшнюю встречу у мамы.
— Господин Бергман, — осторожно спросила я. — Можно задать Вам вопрос?
— Задавай, — снисходительно ответил он.
— Зачем Вы хотели поссорить меня с мамой? — я напряглась, ожидая, что этим вопросом разозлю мужчину.
Но нет. Бергман оставался таким же нежным и охотно ответил:
— Я не хотел вас поссорить. С самой первой нашей встречи, я понял, что ты такая забитая вовсе не из-за школьной травли. Это сидело в тебе очень глубоко. Кто-то влиял на тебя. И весьма жестко. А потом ты сама призналась, что ты любишь свою маму, но она в ответ причиняет тебе только боль. Я должен был убедиться в этом.
— Для чего?
— Чтобы оградить тебя от ее влияния, — уверенно продолжал он.
— Но ведь она моя мама! — возразила я, нервно теребя пуговицу на рубашке Хозяина. — Я не смогу не общаться с ней. Я люблю ее. И она любит меня! Просто… ей тяжело мне открыться. И вообще…
Я не договорила, ощутив горькие слезы в горле.
— Это больная любовь, Селина, — Бергман поднял мое лицо за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. — Она разрушает твою личность.
— Нет! — нахмурилась я. —
