дрожь.
Но самое жуткое было то, что всё, от момента подергивания за волосы до пуговиц, со мной уже происходило. И так пытался успокоить меня лишь один человек.
Серо-голубые глаза напротив вдруг превратились в Сашины, темно-синие. Нет, это не был панический бред. И парни не стали между собой хоть на сколько-нибудь похожи, но делали они один в один те же действия.
Странное совпадение?
Издевка судьбы?
Я даже не понимала, почему так разволновалась. Отвернулась, спрятав лицо, и Северов кажется подумал, что мне стало хуже. А мне было просто стыдно. Жутко стыдно.
Как же я всех ненавидела в этот момент. А больше всего себя.
За слабость.
— Прости меня, — прошептала я, аккуратно слезая с мужских колен и усаживаясь рядом на широкий каменный борт небольшого комнатного фонтана. После всего произошедшего, ощущая себя такой жалкой. Ведь это просто страх. Но почему-то в критические моменты он достигал таких размеров, что, казалось, приходится бороться со скалой.
— Тебе не за что извиняться, — ответил Север. — Это была скорее моя вина. Не стоило оставлять тебя с ним один на один.
— Но ты же не знал… А я вот опозорилась.
— Не выдумывай. Нашего отсутствия никто не заметил.
— Ты так меня или себя успокаиваешь? — попыталась пошутить я. — Думаю, знай ты, что выбрал для дела кого-то с таким букетом фобий, трижды бы подумал.
— Считаешь, тебе не повезло?
Я закрыла глаза, стараясь об этом не думать. В конце концов, что он обо мне знает?
Ничего.
Запрокинула голову, стараясь не вспоминать прошлое, и обхватила себя двумя руками, закрываясь от унизительной жалости. Но все равно почувствовала, как против воли слезы стекают в уголки губ.
— Понимаешь, Диана, не важно какие карты сдала тебе жизнь, — вдруг произнес Север. — Важно научиться играть с тем, что есть у тебя на руках. До следующей раздачи. В конце концов, разве вся жизнь — это одна партия?
Вдруг под щеку скользнула теплая ладонь, вытирая слезы большим пальцем.
— Надень, — сказал он, вставая и снимая пиджак. Еще пару недель назад одна только мысль о том, чтобы соприкоснуться с его вещами, вызвала бы отвращение. Сейчас же, я вдела руки в рукава, ощущая на коже его запах, тяжесть ткани и тепло, а еще защиту и толику его силы и уверенности.
— Последние несколько недель, у меня не жизнь, а стресс за стрессом, — комкая в пальцах край рукава, ответила я, почему-то оправдываясь. Я просто устала. И делать вид, что это не так, после случившегося стало просто невозможно. — То Пашка, то ты, то твои дурацкие карточки. Ко мне липнут мерзкие мужики и вода с потолка льется.
Север осторожно опустился передо мной на корточки. Словно боялся спугнуть. Его голос прозвучал мягко, почти ласково:
— Почему ты себя совсем не бережешь, Диана?
Я всхлипнула.
— Потому что всегда есть кто-то. Сейчас вот Пашка… Я ж говорила, он просто ошибся. Кто ему поможет?
Еще сильнее сжавшись, я почти по самый нос укуталась в пиджак, пропахший присущим лишь ему парфюмом, прикрыла веки, чтобы непрошенные слезы не сорвались с глаз. Но пара все же не удержалась на ресницах, расчерчивая за собой соленый след.
— Знаешь, что я подумал, когда познакомился с тобой? — вдруг произнес Север.
Я открыла глаза, вымученно на него глядя.
— Что я идиотка полная?
Смазывая с губ печальную улыбку, он произнес:
— Я увидел сильную девушку. Которая, ломая все преграды и предрассудки, готова до конца жизни биться за правду, даже зная, что правда ударит по ней самой не менее больно в ответ.
Жалость к себе, к этому моменту утихшая, снова отозвалась в сердце. Я попыталась ответить, но Виктор прервал меня жестом, показывая, что еще не закончил.
— Но при этом, — продолжил он, уже тише, — я вижу еще совсем девчонку, хрупкую и наивную, с по-детски распахнутыми глазами. Которая до сих пор верит в светлое в людях, и то, что этот мир можно спасти. Нельзя, Диан.
— Но разве ты не делаешь то же самое? — прошептала я.
Он опустил глаза, едва улыбнувшись.
— Единственное отличие между нами в том, что мои плечи шире. Ты же пытаешься взвалить на себя неподъёмное.
Я закусила губы, сдерживая сквозь улыбку слезы. Всматриваясь в его светлые глаза, которые сейчас не обжигали.
— Я больше никогда не услышу подобной откровенности?
— Однозначно, — ответил Виктор и медленно поднялся. — Давай, я отвезу тебя домой. Остальным скажем, что голова разболелась.
Я кивнула и тоже встала.
Не отрывая взгляда от моих глаз, Север подошел ближе, коснулся бортов пиджака, и медленно опустил вниз, до самых локтей. Задевая кожу кончиками пальцев.
Всего лишь пауза, медленно повисшая в воздухе, но она заставляла пространство между нами колыхаться. Все это время я считала, что выработала к Северову иммунитет, но кажется, я свою волю явно переоценила.
— Я заберу назад, если ты не против, — глухо произнес он, все еще удерживая меня сквозь ткань в своих руках. Я не знала, каких усилий ему стоило сохранять эту маску спокойствия на лице, потому что моя уже пошла трещинами.
А потом его руки исчезли, лишая поддержки. Он отпустил меня, и я последовала за ним, шагая почти рядом.
Пока такси везло нас обратно, я успокоилась. Виктор молчал. А я чувствовала, словно между нами что-то треснуло, освобождая нас обоих из плена. То ли моя броня, то ли его лед, то ли вместе взятые.
Когда мы вошли в лифт. Кроме нас в столь поздний час там никого не было.
— О чем говорил Ахмет, когда сказал, что о твоем поступке не забыл? — вспомнив разговор в начале вечера, спросила я.
Даже не знаю, когда почувствовала, что вправе задавать вопросы. Хотя, вернувшись на землю, одёрнула себя, готовясь, что он как обычно скажет, не лезть не в свое дело. Но Виктор ответил:
— Автомойка. Та самая,
