обнять? – она пыталась не расплакаться.
– Самая нелепая твоя просьба, – Берри потянул накрученные на пальцы волосы, заставляя наклониться.
– Боюсь не угадать твоё настроение.
– Знаю. Не стоит ему доверять.
Кристофер положил ладонь на затылок, и Лина зависла в дюйме от искривлённых губ. Тёплое дыхание коснулось щеки. Закружилась голова, желудок бесконечно покатился вниз.
– Предупреждаю – я не чистил зубы, – пробормотал он. – Хм, а у тебя нехилый перегар. Уже отметила мои поминки?
Из Лининого горла вырвался всхлип, щемящая боль затопила грудь, ища выход.
– Не стоит говорить, как я люблю тебя?
– Не стоит.
Прохладные ладони обхватили лицо, большие пальцы погладили виски. Сухой горячий рот прижался к губам и медленно раскрыл, мягко, словно не уверенный в своих намерениях. Это было пыткой. Лине казалось, внутренности раскраивают скальпелем. Она схватила Кристофера за плечи, и поцелуй утратил хрупкость, становясь все увереннее и чувственнее. Не отрывая губ, Берри собрал Лину в охапку и одновременно коленом откинул простыни. Прижал так крепко, словно хотел врасти в неё, и Лина забыла, где находится, как её имя, став отзывчивыми струнами, которыми он так виртуозно управлялся...
Сквозь грохот крови Лина услышала скрип, открываемой двери. Берри не дал отстраниться. Руки-канаты удержали на месте. В темных глазах заискрился смех, наглый язык проник глубже в рот, каменные от напряжения бёдра впились в живот. Крис вдавил её ладонь себе в грудь. Лина услышала, как из пальцев рвётся его сердце. И... внезапно нырнула в прорубь. Берри отпустил её. Деликатное покашливание над ухом прекратилось.
– Прошу прощение, сэр!
Лина сползла с кровати, уступила место сестре. Отошла к мягкому дивану и смущённо заправила футболку в джинсы. Кристофер прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Грузная женщина в зелёной рубахе и брюках подкатила стойку с капельницей, подсоединила к катетеру. Кристофер не пошевелил рукой, она лежала на койке в том положении, в котором оставила медсестра – наискосок от тела. Словно конечность с натянутой прозрачной трубкой ему не принадлежала.
Как марионетка в клипе про твист…
Лина посмотрела на свои кисти, согнула-разогнула суставы. И она марионетка... Не владеет собственным разумом и не способна удержать мужа. Берри как вода просачивается сквозь пальцы и смывает её личность. Миг близости – исключение, которое только доказывает факт: здесь могла оказаться Диана или Кимберли – любая девица из тех, что дожидаются очереди. Какая в ней по счету жена?
– Уродливая хреновина, – не отнимая ладонь от лица, обронил Берри.
– Что?
– На руке.
Лина взглянула на левое запястье, давно забывая, надевать часы, перевела взгляд на костлявое плечо под рубахой, где скрывалась его татуировка.
– Strangers… – тихо отозвалась она, не решаясь сказать «ты».
– Strangers – нет. Есть дойная корова с уродливым выменем и уродливая хреновина у тебя на руке. Я называю сей шедевр "музой бабла", – сонно проговорил Берри. – Смешно видеть "музу бабла" у кого-то ещё. Смешно и тупо. Иди, я буду спать.
Лина вышла в коридор, механически переставляя негнущиеся ноги и безотчётно прижимая пальцы к серпу луны и солнечному кругу с крестом, словно защищая… Медсестра, которая ставила капельницу и охранник спорили с группой девушек. Лина повернула в другую сторону, но девица схватила за рукав пальто:
– А её? Почему пустили её? – выкрикнула блондинка. – Я знаю, это его палата! Его! Не делай из меня дуру! У меня здесь работает брат!
Лину обступили, прижали к стене, недобро разглядывая лицо.
– Извините, миссис Олсен, это недоразумение… Подкрепление уже вызвали... – охранник отрывал девушек от Лининых рук, за которые те цеплялись.
– Ты кто? Менеджер? Можешь помочь?
– Скажи, ты его видела? Он, правда, болен? Как попасть к нему? Ответь! Ну же…
Хорошенькая блондинка прижалась к уху, горячо зашептала:
– Пожалуйста, передайте ему, умоляю! – она сунула Лине сложенный вчетверо тетрадный лист, но долговязая девица уловила манёвр и вскрикнула:
– Ты, стерва! Что ты дала ей? Деньги? Что? – дылда набросилась на блондинку с кулаками.
Стук ботинок наполнил коридор. Четыре пары ног окружили женский вой и оттеснили к стальным дверям лифта. Из-за массивной спины в униформе Лина поймала затравленный взгляд блондинки...
В отделении снова слышались лишь мерные попискивания аппаратов и шелест мягких тапочек. Рыжий охранник пригладил волосы, занял пост у двери, раскрыл газету. Лина не могла себя заставить отлепиться от стены. Бумага в кармане обжигала пальцы. Девичий взгляд напоминал её. Чем они отличаются? Обе блондинки, обе любят. И ничего не решают…
Лина подозвала медсестру, сунула в мягкую ладонь записку:
– Передайте мистеру Берри.
Тёмно-фиолетовое небо трусило мелким дождём. Фанаты спрятались в универмаге Мейсис и подземном переходе, соединяющим башни Седарс-Синай в единый комплекс. Вода омывала ступеньки и, журча, стекала в канаву. Стоя у входа с непокрытой головой, Лина глубоко дышала. Волосы прилипли к щекам, но вынуть руки из карманов сил не было. Через шлагбаум проскочила фигура. Мужчина держал куртку над головой, скрывая лицо от любопытных глаз и холодных капель. Лина кивнула и, не споря, уступила Ривере дежурство.
Она не доехала до отеля, попросила водителя остановиться. Ступив на мокрый тротуар, Лина зашагала под яркими витринами магазинов, питавших светом тёмную плитку. Пелена тумана между домами мешалась с небом. Лина не слышала стук сердца, боли в коленях – ничего – словно перестала существовать. Она бесцельно двигалась вперёд, разрешая ветру, распахивать сырое пальто, окатывать холодом шею, прижимать футболку к рёбрам. Озноб был реальным, заставляя чувствовать себя живой.
Лину привлекло освещённое окно. Она остановилась, глядя как в экране широкоформатного телевизора бурлит жизнь. Из бара вышел подвыпивший посетитель, что-то проговорил, навязывая разговор. Лина не отвечала, она его не слышала. Прохожий пошёл дальше.
Небо потеряло глубину, становясь кварцевым и плоским. Дождь оставил на асфальте блеск мазутных луж. Убрав с глаз мокрые волосы, Лина вошла в опустевший бар. Села за дальний столик, заказала двойной виски. Пара у окна взглянула на вошедшую и тут же забыла. Девушка углубилась в раскрытую на столе книгу, помешала ложечкой в чашке. Парень откинул голову в наушниках на спинку дивана, серый кроссовок постукивал в такт музыке. Она засмеялась, что-то показала приятелю на страницах. Поправила заколку, и ладонь коснулась его плеча; перевернула страницу и задела его локоть. Протянув на сидении руку, парень вяло шевелил пальцами, трогал на затылке короткие девичьи волосы. Они улыбались одной улыбкой, пили один на двоих чай. Эти двое не могли не прикасаться друг к другу, словно его тело начиналось в ней, а её заканчивалось в нем. Эту безмолвную картину
