хищного взгляда со Славы, который стоит и улыбается, как самый настоящий безумец.
– Пойдем, Эмма, – Давид опускается передо мной на корточки и помогает встать на ноги.
Бросаю встревоженный взгляд на Кадырова. Мне не нравится его болезненный вид. С ним явно что-то не так.
– Пойдем-пойдем, им надо поговорить по-мужски наедине. Давно пора, – Давид берет меня под руку и помогает покинуть это ужасное место.
Хакимов помогает забраться на заднее сидение огромного внедорожника, а сам занимает место водителя.
– Мне надо покормить сына, – разрываю тишину салона, краснея до кончиков волос.
– Я отверну зеркало заднего вида, но, прости, не могу покинуть салон. Это для вашей же безопасности.
– Хорошо, спасибо.
Давид отворачивается, а я дергаю за потайную молнию на толстовке, и даю Арслану грудь. Он сильно присасывается и пьет молоко жадными глотками. Глажу сына по голове, беспрестанно целую его и огромными усилиями воли гоню от себя мысли о том, что могло бы быть, не подоспей Давид с Тимуром вовремя.
Когда сын засыпает и отпускает грудь, я все же перевожу взгляд на входную дверь, и чувство тревоги за Тимура усиливается.
– Его очень долго нет.
– С Тимуром все будет хорошо. Тебе просто надо в него верить. И подождать. Ему надо…– запинается, очевидно, подбирая слова, – выяснить все со Славой. Выяснить и перешагнуть, чтобы оставить все в прошлом.
– Слава безумен, – ежусь от холодка, что пробегается вдоль позвоночника. – Он способен на что угодно. Я очень боюсь за Тимура.
Давид все же поворачивается ко мне, пристально оглядывает меня и Арслана и твердо и совершенно спокойно выдает:
– Он точно вернется живым. Ему теперь есть ради кого жить.
И действительно, через несколько самых долгих минут в моей жизни, из дома выходит Тимур. Останавливается на пороге, поднимая голову к небу. Он так и стоит несколько минут, глубоко и тяжело дыша, а я жадно рассматриваю его, ища в нем внешние повреждения. Не нахожу, и тревога лопается внутри меня, и я расслабленно растекаюсь по сидению, не сдерживая слез облегчения.
Тимур резко выдыхает и уверенно идет к нашему автомобилю. Открывает заднюю пассажирскую дверь и забирается на сидение рядом со мной.
Мы жадно, не обращая внимания на окружающую обстановку, впиваемся глазами друг в друга. Я замечаю его сбитые костяшки на руке и осторожно провожу по ним пальцами, поглаживая, пытаясь стереть всю его боль.
– Мне было так страшно, – вырывается из меня тихое с очередным всхлипом.
– Я знаю, девочка. Прости, что так долго. Прости, что тебе через это пришлось пройти, – Тимур стирает мои слезы подушечками больших пальцев и нежно касается моих губ в невесомом поцелуе.
Переводит взгляд на мирно спящего Арслана, бережно гладит его по голове, прижимаясь лбом к моему лбу.
– Все закончилось, Эмма, – хриплым шепотом, едва касаясь моих губ. – Теперь все будет хорошо. У нас с тобой. Мы станем одной семьей. Ты же выйдешь за меня?
Я ошарашенно отстраняюсь от Кадырова и смотрю в его смеющиеся глаза, желая отыскать там признаки безумия. Ну, мало ли, вдруг Слава его заразил?..
– Ты, что, делаешь мне предложение?! Прямо сейчас?!
– Да. Я итак слишком много времени потерял! Только кольцо, цветы, ресторан, – все будет позже. Сейчас я хочу домой. К нам домой. И просто закрыться в квартире и никуда вас с сыном не отпускать.
– А…
Но Тимур перебивает, очевидно, прочитав мои мысли.
– С Айлин все решено. Ты о ней больше никогда не услышишь, – твердо и жестко отсекает Кадыров. – Ну же, Эмма, ты долго тянешь с ответом, как будто не хочешь соглашаться. Учти, если ты скажешь мне «нет», то не оставишь мне выбора, и я буду вынужден прибегнуть к радикальным мерам. И ты все равно согласишься.
Впервые за долгое время я искренне и счастливо смеюсь. Касаюсь ладонью щеки Тимура и выпаливаю на одном дыхании:
– Да, Кадыров, конечно, я согласна!
Тимур впивается в мои губы в головном и жадном поцелуе, который портит ехидный голос Давида с переднего сидения:
– На свадьбу пригласить не забудьте хоть, Кадыровы!
И салон автомобиля снова взрывается нашим хохотом, но я тут же шиплю на мужчин, когда Арслан недовольно ворочается в руках.
Тимур обнимает нас, прижимая меня к своему боку. Кривится, и я напрягаюсь. Тут же касаюсь пальцами тела и нащупываю плотную повязку. Переживания возвращаются с новой силой, я чувствую, как от моего лица отливает кровь, а пальцы вновь мелко подрагивают.
– Что…Давид, нам надо в больницу!
– Тшшш, – Тимур прикладывает палец к моим губам. – Сейчас же успокойся. Со мной все в порядке. Вы с Арсланом – мое лекарство. И я хочу домой. И тебя в качестве моей личной медсестры.
Я смущенно улыбаюсь и откидываю голову на плечо Кадырова. Я готова быть для него кем угодно, лишь бы любимый больше никогда не отталкивал меня и был рядом.
Навеки. Пока смерть не разлучит нас.
Давид отключает плазму и поворачивается ко мне, изучая внимательным и задумчивым взглядом.
– Осуждаешь? – не выдерживаю первым и встаю из-за стола, отходя к окну. Гляжу на город из окна своего офиса, но мыслями я совсем далеко в прошлом.
И все они так или иначе связаны со Славой. Вот мы вместе напиваемся на моем мальчишнике, вот он поздравляет меня на моей свадьбе, вот искренне радуется вместе со мной рождению дочери, вот он поднимает все связи, чтобы решить мою проблему и лично контролирует, чтобы довести дело до конца.
И таких моментов тысяча в моей голове.
А сегодня Славы не стало. Он умер в СИЗО. Не без моей помощи. И, несмотря на то, что он умер для меня в тот день, когда я узнал о его предательстве, мне все равно очень больно. От того, что не разглядел в нем урода, от того, что из-за моей беспечности, что не проверил человека, попавшего в свое окружение, погибла моя семья, и я чуть не потерял Эмму и Арслана. Все это нести мне, как крест, до конца моих дней.
– За что? – раздается сзади удивленный голос Давида. – Я удивлен, что ты так долго тянул. Признаться, уверен был, что ты прикончишь его там, на той даче.
– Не смог. Не знал, как потом Эмме в глаза смотреть. Она бы все поняла. И я не знаю, захотела ли бы жить с убийцей. А я не мог себе позволить ее потерять. Снова. Но при этом я не мог позволить Славе остаться в живых. Не после того, как он поднял руку
