умяли всю тарелку.
– Зачем ходить на курсы, когда можно вызвать обучающий персонал в дом?
– То есть ты только что признал, что я вкусно готовлю?
– Блины, да, вкусно.
– Я хочу быть как все, папа. На равных условиях. Хочу, чтобы меня хвалили, а может, и ругали. Чтобы у меня не было никаких привилегий. Так понятно?
– Ну, хорошо. Давай отправим тебя на какие-нибудь курсы.
– Ты серьезно? Разрешил мне учиться и самостоятельно передвигаться по магазинам? А ты утром это вспомнишь? Может, расписку сейчас напишешь? А то алкоголь он такой, память отшибает. Видела, как у некоторых происходит.
Писать расписку, равно как и отвечать на мои вопросы, папа не спешит. А в следующий момент он вообще встает из-за стола и направляется к выходу.
– Спокойной ночи. И да, ты, конечно, можешь сколько угодно ходить за шмотками, но к обеду пироги должны быть готовы. У меня все хорошо с памятью.
Не могу скрыть радость и дурацкую улыбку на губах. Сна ни в одном глазу. На радостях решила замесить тесто. А потом и начинку. Уставшая, но вполне себе счастливая вернулась в спальню в половину четвертого утра. Немного очухалась, когда поняла, что опрометчиво оставила телефон на кровати. Однако, быстро успокоилась. Папа бы его точно забрал, если бы обнаружил.
За время моего отсутствия добавились новые пропущенные звонки. Не спится тебе, Мишенька? Ну так тебе и надо, гад. Я должна была потерпеть еще два дня, но, когда телефон снова зазвонил уже при мне, машинально ответила на вызов.
– Да.
– Ты что творишь, мать твою?!
Я совсем чокнулась. Он на меня наезжает, а я таю от его голоса. Лечиться пора.
– Я сижу на кровати. И, будь так добр, не трогай мою маму.
– Сидишь на кровати? Это все, что ты хочешь мне сказать?
– Нет. Не все. Иди встань в угол, подумай над своим поведением и покайся. А когда покаешься, маякни мне. Я хочу услышать все, вплоть до того, когда ты первый раз надундил в штаны, потрогал своего дружочка и занялся впервые сексом. Сколько у тебя было девушек. Ну и, конечно, когда ты заделал ребеночка. Хочу знать о его матери, ну и, конечно же, все о твоем сыне. Вот как решишься, тогда поговорим. Неспокойной ночи тебе, Мишенька.
Положила трубку и, кажется, стала еще на граммулечку счастливее. Так тебе, так тебе, зараза. Безумно счастливая легла спать и, кажется, впервые за пять дней заснула крепким сном.
***
Память у папы, в отличие от Миши, и вправду хорошая. Он действительно отпустил меня без охраны. Не знаю будут ли за мной следить, но как только я вышла из машины, водитель тронулся с места. Огляделась по сторонам. Никого не заметив, направилась в комплекс. Сбегать я и вправду не планирую, а вот красиво одеться, при этом не экономить, как привыкла в последнее время, собираюсь от души.
Выбрав понравившиеся вещи, направилась в примерочную. Черный кружевной бюстгальтер отлично смотрится на моей груди. Истечешь слюной ты Мишенька, ой, истечешь. Стоило только подумать о Медведеве, как шторку примерочной кабинки резко отодвинули в сторону. Я бы могла сказать, что это галлюцинация, но нет, потеснив меня в сторону, в кабинку ввалился Медведев собственной персоной.
– Херня, а не лифчик.
Глава 26
Полная херня творится в моей башке. Поговорить ведь пришел, а не пялиться как какой-то подросток на грудь. И вроде понимаю абсурдность собственного загруза, а взгляд отвести не могу. Просвечивающиеся в черном кружеве соски так и манят к ним прикоснуться. Не зараза Маша и не фея, а ведьма обыкновенная. Знает, чертовка, как на меня действует. И даже не пытается скрыть победоносную улыбку.
Это какой-то пиздец. Пять дней прошло. Всего пять дней, а ощущение такое, словно не видел ее полгода. На расстоянии не так ощущалось. То ли злость за игнор действовала, то ли в принципе башка работала и свои желания не ставил во главе всего. А сейчас мозг в кашу. Очухиваюсь от собственных дум только, когда Маша проходится салфеткой по моим губам.
– Ты сейчас все слюнкой закапаешь, – вот же стерва маленькая.
– А ты смотри под ноги и не поскользнешься.
Снимаю с себя пальто и вешаю поверх Машиной куртки. Перехватываю Берсеньеву за запястье и тяну на себя. Обхватываю одной рукой за шею и накрываю ее губы своими. Соскучился безумно за какие-то пять гребаных дней. Даже стыдно говорить о таком вслух. Вообще крыша поехала. Углубляю поцелуй, но в этот же момент Маша отталкивает меня в грудь. Со стороны может показаться, что она и вправду против. Только мы оба знаем, что ее вечные толчки заканчиваются одинаково. Хоть она определенно обижена, но не настолько, чтобы гнать меня всерьез. Знаю. Изучил уже.
– Ты ко мне не прикоснешься, пока не выполнишь то, что я тебе сказала по телефону.
– Да что ты говоришь? – не могу скрыть сарказма в голосе. – Так и не притронусь?
– То, что слышал. Вставай на колени и кайся передо мной.
– А не слишком ли жирно? Прям сразу на колени?
– В самый раз.
Смотреть на Машу с распущенными волосами, вздернутым от злости кончиком носа, в этом чертовом полупрозрачном лифчике без возможности потрогать, становится все сложнее. С таким успехом и на колени встану. Долбоеб.
Несмотря на видимое сопротивление, я продолжаю тянуть Машу на себя и как обезумевший подросток со спермотоксикозом вновь набрасываюсь на ее губы. Сопротивляется, но начинает отвечать, посасывая мои губы. Перестаю себя контролировать. Руки живут своей жизнью. Блуждают по телу, трогая каждый миллиметр ее обнаженной кожи. Только джинсы мешают, вообще не к месту. Стоило только сжать ее ягодицы через ткань, как Маша конкретно взбрыкнула, укусив меня за губу. Не сказать, что больно, кровь, судя по чистому пальцу, не пустила, но малость отрезвила.
– Ты дурак?! Ну не в раздевалке же.
– Я соскучился, – шепчу ей на ухо.
Уже и не стыдно произнести это вслух. Чувствую, как после «соскучился» Маша немного расслабляется. Уткнувшись ладонями мне в грудь, закрывает глаза. И без слов понятно, в ее мозгу происходит неменьшая херня. Вроде как обижаться на меня должна, а не давать себя трогать. Да и хорошие девочки в общественных местах не трахаются. Такие как Маша в особенности. От чего желание это сделать здесь и сейчас зашкаливает.
