давалках внутри что-то горит. Ревность. Снова. Когда никто не звал. Слышу звон бьющегося стекла. Грубый мат и вновь что-то летит на пол и гупает.
Я быстро выключаю воду и заворачиваюсь в полотенце, бегу на звук.
Картина маслом. Пытался достать из бара другую бутылку и расхерачил стакан. Спасибо что не голову.
— Артур, тебе пять? Спать иди.
Я вновь оказываюсь рядом и пытаюсь отнять бутылку.
— С тебя хватит, — рычу с нажимом.
— Сопьюсь и сдохну, тебе какое дело?! Свали, дышать не могу рядом с тобой!
Я упрямо вцепилась в бутылку и не отпускаю.
— Какое мне дело?! — рычу я от злости.
Выпускаю бутылку. Но открыть не даю. Делаю отчаянный шаг вперед и впиваюсь в его рот.
Огромные руки тут же сгребают меня в охапку, а губы кусают мои губы до боли. Он целует слишком больно и отчаянно, не отпуская ни на миг. Кожу покалывает от его бороды. Непривычно. Возбуждает.
Полотенце летит к нашим ногам. Удивительно, что он не упал через него, когда пытался пройти к камину.
Телом чувствую его жар и похоть. От губ его губы жадно скользят по шее к груди, а правая рука уверенно пробирается между моих ног.
— Чёрт, уйди, не хочу, — стонет мне в губы с болью в голосе.
— Врешь, — выдыхаю хрипло. — Мне? Бог с ним. Себе врешь. Я тебя чувствую. Сколько баб не перетрахай, я у тебя одна такая. Мы оба это знаем.
Мои руки скользят к его штанам, стягивают их, чувствую, что без боксеров, протяни глубже внутрь руку и почувствуешь его желание. И я не отказываю себе в этом. Он стонет ещё протяжнее, кусая мои соски, когда я сжимаю его напряжённый член.
— Это просто секс. Ничего больше, — Артур яростно входит в меня, вновь целуя до боли в губах.
С моих губ срывается громкий стон. Как же он меня заводил, когда доминировал раньше. Мозг отключался и я улетала в нирвану.
Это изменилось. Я не отключаюсь теперь. Я четко понимаю, все, что происходит, и все, что он говорит.
Слова, они ничего не значат. Потому что я чувствую всю его боль своей кожей. Он целует так, словно сто лет не целовался. Берет так, словно боится, что я ускользну. И мое тело движется ему навстречу, я не контролирую свои стоны и крики, целую в ответ много и жарко, и плевать, что губы пекут и опухли, и один за другим ловлю оргазмы. Первый был слишком быстрым, и очень болезненным. В отличие от мистера «таких как ты полно», я держала слово, которое дала ему здесь, что я ему не изменю. У меня никого не было, и секса не было. Второй оргазм был яркий как никогда. Я вцепилась в его руки, выгнулась дугой и вскрикнула, не сдерживаясь. Он даже замер и перестал вколачивать в меня свою боль. Но стоило отголоскам отпульсировать, как он резко перевернул меня, словно тряпичную куклу, на живот, подтянул бедра к себе и вошел. Я вцепилась в спинку дивана.
— Артур, господи, как… ааах, — связной мысли не получилось, один лишь стон.
А он рукой схватил мои волосы и прогнул меня.
— Скажи, что любишь? — потребовало все мое существо в этот момент. Я ведь знаю что это так. Но мне критично важно услышать это от него сейчас.
— Это просто секс, ты же этого хочешь?
Его рука сжала мою шею, но не сильно, а зубы больно укусили мочку уха. Он брал меня слишком яростно, словно избавлял себя от боли и отчаяния.
Горячая сперма обожгла мои ягодицы, а сам Артур упал рядом, потирая грудь.
Я ничего не отвечаю. Пытаюсь совладать с дыханием после этого дикого марафона. Кажется, мы поменялись ролями. Теперь я люблю поболтать во время секса, а он нет.
— Спать-то пойдешь теперь? — спрашиваю, стоило дыханию прийти в норму.
С алкоголем однозначно нужно завязывать. Оно того не стоит. Я вообще перестала пить, и не жалею. Я не представляю, как часто он так надирается, но не хочу быть пособником этому. И уж точно — виновником.
— А ты хочешь повторить? — не смотрит в мою сторону, а просто лежит на спине и трёт лицо. — С какой целью интересуешься моими планами?
— Потому что мне не все равно. Очевидно же, — хмыкаю и присаживаюсь на диване.
Хорошо, что он пьян и старается на меня не смотреть. И не заметил то, что я не хочу, чтоб он заметил.
Когда я была в Лондоне на съемках, я таки зашла в тату салон. На моем запястье появился небольшой цветок. А под сердцем поселилось нечто очень личное. Расслабленный, роскошный дикий котяра с пышной гривой. Которого сейчас я почему-то хочу спрятать.
Наклоняюсь и подтягиваю полотенце, кутаюсь в него. Мне нужно вернуться в душ. Но сначала я хочу убедиться, что этот напряженный дикий котяра пойдет прямиком к себе. Без бухла.
— Тебе было все равно тогда. И не нужно мне задвигать о каком-то сопереживании.
Артур пытается встать, и я догадываюсь, куда нацелен его путь.
— Мне не было все равно, ты это знаешь. Ты глупец, если думаешь иное.
Я делаю шаг назад к дивану и преграждаю ему путь.
— Я перебью все бутылки, если ты не прекратишь эти поползновения сейчас же, и я не шучу, Артур. Ты видишь, что ты творишь с собой?
— Я не нуждаюсь в исповеди. Ты далеко не святая. И лучше помалкивай!
— Я никогда и не говорила, что святая, — хмыкаю, — напротив. И меня это устраивает. А вот твой запой не устраивает. Рычи сколько угодно, но пить ты будешь только в том случае, если выбросишь меня в дождь. Но мы оба знаем, что ты этого не сделаешь.
— Думаешь, одна ты изменилась за эти долгие девять месяцев… — он хмыкает и ищет штаны, кое как их натягивает. — Иди к себе, я должен побыть наедине с собой.
— Вижу изменения, — хмыкаю. — Появились новые пристрастия. Наедине с собой я тебя оставлю с удовольствием. Наедине с бутылкой нет. Я серьезно.
Разворачиваюсь и ухожу в душ. После него вернусь и проверю, как меня услышали.
В душевой прислоняюсь к стене и обнимаю себя локтями, слушая собственное тело. Которое поет. Получило то, чего было лишено, и радуется. Хорошее чувство, приятное тепло внутри. Несмотря на грубость и неоднозначность произошедшего, я была рада. Пусть болтает что хочет. Язык его тела болтает громче. На руке остался небольшой синяк от того, как сильно его ручищи сжимали меня, как будто боялись, что вырвусь
