— Слушай, как ты всему этому научилась? — спросила Ханна.
— Из-за постоянных переездов у меня совсем не было игрушек. Но когда я стала жить у тети Кристал, она научила меня лепить украшения из теста. Мы также использовали разные виды макарон. Раскрашивали их. Приделывали к ним крючки. Но Кристал работала и с настоящим материалом, пока артритом ей не скрутило руки. Пожалуй, можно сказать, что изготовление украшений — наше семейное занятие.
— Небось она делала какие-нибудь старушечьи штучки, — вдруг разозлилась Ханна. В первый раз за все утро.
Кендалл прищурилась:
— У Кристал был талант. — Она посмотрела на камешки, которые отобрала Ханна. — И у тебя тоже.
— Подумаешь. Тоже мне работа — выбирать черные бусины. — Набрав полную пригоршню камешков, она высыпала их на стол, смешав с теми, которые уже были кропотливо отобраны ею. Вся работа пошла насмарку. — Готово. Теперь твоя очередь.
— Ох, Ханна, ну зачем ты так? — При виде беспорядка у Кендалл сжалось сердце. — Ты так старалась, а теперь это опять полная мешанина. — Долгая старательная работа — и такой бессмысленный жест в конце.
Или этому существовало какое-то объяснение, которого Кендалл пока не знала? Но если даже и так, то Ханна не собиралась внести ясность. Она сидела, сжав зубы, а Кендалл прокручивала в уме их разговор. Поведение сестры изменилось сразу после того, как Кендалл упомянула про тетю Кристал. Но это ничего ей не объяснило — с чего бы Ханне злиться на старую родственницу, с которой она даже ни разу не встречалась?
— Ханна, — начала Кендалл, набравшись терпения. — Ты злишься на Кристал? Или на то, что я жила у нее?
— Чего мне злиться на то, что для нее ты находила время, а для меня — нет?
— Все совсем не так. — Кендалл хотела дотронуться до Ханны, но та увернулась.
— Я не хочу об этом говорить.
Гримаса на ее лице показала Кендалл, что сестра не шутит. Она горько вздохнула, понимая, что нужно сменить тему, и как можно быстрее, если ей хочется вновь вернуть то недавнее состояние установившейся между ними безмятежности.
— Тебе нравится делать украшения? — спросила Кендалл.
Ханна пожала плечами:
— Так себе.
Но, вспомнив, какими глазами девочка разглядывала камешки, Кендалл поняла, что сейчас она притворяется.
— Представляешь, я лепила украшения из теста везде, куда переезжала. В каждом доме. И никому не могло прийти в голову, что я стану дизайнером по ювелирным украшениям. Я сидела тихо как мышка, никто меня не видел и не слышал. — Кендалл пожала плечами, хорошие воспоминания чередовались с плохими. — У тебя в отличие от меня была хоть какая-то стабильность. — Может, это поможет Ханне увидеть положительные стороны в своей жизни.
— Большое дело! Торчать в одном и том же месте год за годом. Из родных — никого. Подруги появлялись и исчезали из-за каких-нибудь своих семейных дел. Все было совсем не так чудесно, как ты думаешь. — Ханна сидела надувшись.
Пока достучаться до сестры не удалось.
— Ну ладно…
— Дамы, где же вы? — донесся снизу голос Перл. Послышались глухие шаги. Быстро преодолев лестницу, она появилась в мансарде.
Теперь они были не одни, и Кендалл лишилась удобного случая поговорить с сестрой, может, объяснить ей какие-то вещи, понять что-то в себе самой и укрепить их пока слишком хрупкие отношения.
Когда Кендалл заехала за Риком, чтобы всем вместе отправиться на ужин, он не мог не почувствовать напряженности, которая облаком повисла над сестрами. Он не знал, что произошло, но обе они выглядели расстроенными и почти не общались друг с другом.
Зато охотно разговаривали с ним. Во всяком случае, Кендалл.
— Интересно, когда же ты собирался сказать мне про день рождения? — уже не в первый раз спросила она.
— Даже Лайза Бартон была в курсе. Посмотрел бы ты на лицо Кендалл, когда она поняла, что Лайза знает про день рождения, а она — нет, — раздался ликующий голос Ханны с заднего сиденья.
— Сиди и молчи! — дружно прикрикнули на нее Рик и Кендалл.
Ханне, без сомнения, хотелось побольнее укусить Кендалл. Надо признать, ей удалось зацепить за живое и Рика. А может, он так остро отреагировал на ее выпад из-за сегодняшней даты.
— Больная мозоль? — осведомилась Ханна, а потом, к их удивлению, забилась в угол и замолчала.
Рик тихо вздохнул. Девчонка даже не понимала, насколько она была права. Для него день рождения действительно был больной мозолью. Он помнил о нем и знал о приготовлениях матери. Но предпочел бы ничего не знать и обо всем забыть. Потому что день его рождения совпадал с годовщиной их свадьбы с Джиллиан.
Кендалл припарковалась у дома Райны, и Ханна первой выскочила из машины. Когда Рик тоже собрался выйти, Кендалл удержала его, положив руку ему на плечо.
— Ты должен был сказать мне.
Рик понимал, что она имела в виду.
— Это мелочи.
Рик видел, что для Кендалл это совсем не так. Но он ничего не скрывал от нее. Просто никого не хотел ставить в известность и напоминать о дате самому себе. Рик не был уверен, что она все поймет и не будет влезать в эти сложности. Кендалл со своими планами о предстоящем отъезде постоянно напоминала Рику о его горьком прошлом. И у него не было никакого желания повторить его. Нарушив молчание, Кендалл тяжело вздохнула.
— Пойдем. Райна нас заждалась. — Выйдя из машины, она громко хлопнула дверцей. И Рику вдруг показалось, что своим молчанием он предал что-то дорогое и важное.
— Сюрприз!
Рик отшатнулся, увидев, какая толпа народа ждала его в материнском доме. Оглядевшись, он понял, что ему не вырваться. «Ох, эта проклятая вечеринка», — подумал Рик. Сейчас он хотел побыть один. В последние годы для него это уже стало ритуалом. Мать все прекрасно понимала, но тем не менее собрала народ.
Рику нравилось бывать на людях, но сегодняшний день был особым. Он хотел уединиться. Быть весь вечер в окружении людей, которые, вероятно, помнят, что произошло однажды в этот день, не казалось хорошей идеей. Видя его состояние, Кендалл положила руку ему на плечо. Это был такой добрый жест. А ведь совсем недавно он сделал ей больно.
— С днем рождения! — Мать приблизилась к нему и поцеловала в щеку.
Зная, что из-за сердца огорчать ее нельзя — она и так много пережила из-за него, — Рик выдавил улыбку. Он поговорит с ней позже, когда народ разойдется.
— Напрасно ты это, — только и сказал он сквозь стиснутые зубы.
— Ерунда. Не каждый день моему среднему сыну исполняется тридцать пять.
— Шоу начинается! — провозгласил из толпы Норман.
