— Наташа, какого хрена? Что ты там делаешь?
— Вит, я пытаюсь выжить. Отстань.
— И что ты приняла для так называемого выживания?
— Ты же все увез. Не доверяешь мне, не доверяешь себе. Что за мания, Вит? Ты вообще хоть кому-то доверяешь?
— Доверие ты утратила в тот миг, когда наврала мне о своей травме и сделала Эда своим наркодилером.
— Может это от того, что я не доверяла тебе? С какой стати мне доверять мужчине, который шантажирует окружающих?
Догадываясь, что спор мне не выиграть, а на то, чтобы забаррикадировать дверь, не хватит сил, я вздохнула, села прямее и натянула свитер на колени. Как раз вовремя, потому что Вит щелкнул ключом в замке. Он первым делом обежал взглядом кровать, явно в поисках препаратов, и только потом обратил все внимание на меня.
Очевидно, выглядела я достаточно ужасно, чтобы спонсор успокоился. Неужели он действительно не понимал? Без балета «пыль» мне ни к чему. Хочу ли я обезболить ногу? Конечно. Хочу ли я колоть наркотик ради наркотика? Конечно, нет!
— Я купил тебе одежду, — сказал Астафьев. — Не то, чтобы этот свитер тебе не шел, но ко врачу в таком виде идти не стоит.
Я оглядела свои голые ноги и удивилась, как не подумала об этом раньше. Блестящее коктейльное платье, в котором я явилась в клуб, тоже не больно годилось для подобных визитов. И тем не менее за предусмотрительность Астафьева хотелось стукнуть. Кстати, он не мешкал: положил на кровать рядом со мной пару пакетов. Стоп… он действительно купил мне одежду? Или не только?
— Скажи, что не выбирал мне белье, — простонала я.
— Ты предпочитаешь обходиться без него?
Я подняла голову и встретилась глазами с Витом. Что здесь вообще происходит? Внезапно я показалась себе куклой, которой построили домик, одели и… кстати, что за и? Что дальше делают с куклами? Астафьев успел поиграться с моей карьерой, а теперь дорвался до личного — взял новый уровень, так сказать. А дальше будет беречь или сломает и выбросит?
— Если бы ты отдал мне кредитку, я бы сделала все сама, — напомнила я.
— Если бы я отдал тебе кредитку, ты бы достала наркотик.
— Мой наркотик — балет, а не «пыль», — процедила я. — Если бы можно было купить место примы, балет спонсировали бы сами балерины.
Вит лишь пожал плечами. Мол, поживем — увидим. Не зная, что добавить, я переключилась на покупки. Открыла первый попавшийся пакет и увидела яркую ткань. Не веря своим глазам, достала это желто-красно-голубое недоразумение и изумленно на него уставилась. Сарафан. Красочный, летний, летящий, на мой вкус излишне скромный. Из украшений — только плетение по лифу. Я нечто подобное надевала в последний раз лет в шесть!
— Что это? — поинтересовалась я недоуменно. А еще лучше было спросить: «Кто вообще носит такие вещи?».
— Решил, что смена обстановки должна быть всеобъемлющей, — насмешливо отозвался Астафьев. — Тебе, конечно, идет образ московской стервы в черном мини, но сейчас ты на реабилитации, и жизнерадостные цвета должны в этом помочь.
— Означает ли это, что когда я загляну в пакет с нижним бельем, обнаружу там бабушкины панталоны разных оттенков? — в ответ на вопросительно изогнутые брови спонсора я пояснила: — Или на них смена декораций не распространяется?
— Не благодари, — усмехнулся Вит. Пожалуй, оно и к лучшему. Обсуждать мои предпочтения в белье все же странно.
Встряхнув остальное содержимое пакета на кровать в надежде обнаружить консервативные джинсы, я скривилась. Кроме сарафана обнаружилась яркая блузка и белая юбка. Эдакий курортный вариант. Серьезно? Покосившись на спонсора, я взялась за второй пакет. На кровать посыпались кружева, причем в избытке. Разумеется, никаких панталон… а еще бюстгальтеров.
— Тебе не кажется… что чего-то не хватает? — желчно поинтересовалась я.
— Подумал, что не угадаю с размером, а балерине и так можно, — нахально сообщил Астафьев.
— Не угадаешь с размером? Неужто опыта недостает?
Вит хмыкнул, засунул руки в карманы и принял свой привычный насмешливый вид.
— Как бы тебе сказать потактичнее. Хм, раздевая женщину, я не привык при этом рассматривать ярлычки на ее одежде. Меня больше интересует… другое.
Черт, я попыталась скрыть эмоции, но не вышло. Скольких женщин он раздевал? Здравый смысл подсказывал, что многих. Но при этом, даже если отринуть годы в браке, пять лет до того Вит провел с одной и той же подружкой. Впрочем, наличие невесты не помешало ему склонить к интиму меня. И едва ли это единичный случай.
Неловко поерзав в кровати, я нечаянно задела ногой край матраса и закусила от боли губу. Отвлекающее веселье, очевидно, снова испарилось, и я вспомнила, что мне ни в коем случае не стоит флиртовать со своим спонсором. Это заканчивается плохо.
Смяв в руках горсть кружева, я затолкала белье обратно в пакет и отодвинула тот, небрежно бросив поверх новые яркие наряды.
— Вит, спасибо за все, что ты сделал, но я буду благодарна, если сейчас ты оставишь меня одну, — резко сменила я настроение беседы. — Можешь обшарить всю комнату на предмет запрещенных препаратов, но потом уходи.
В зеленых глазах Астафьева мелькнуло какое-то странное чувство. Злость? Раздражение? Разочарование? Впрочем, это не мои проблемы. На этот раз он вышел, не сказав ни слова.
Думала, с уходом Вита мне станет лучше, возможно, удастся уснуть, но я провалялась, глядя в пустоту до самой ночи. Я не хотела думать о том, что со мной творилось, но ворочалась в постели, не находя себе места. На часах было два часа по местному времени, когда дверь моей спальни распахнулась, и на пороге появился Вит.
— Я из соседней комнаты слышу, как ты вертишься, — пробубнил он. — Позвонить врачу сейчас?
Кажется, он был не столько зол, сколько обеспокоен.
— Нет, — отказалась я и потянула повыше одеяло, поскольку из-за отсутствия одежды вынуждена была спать в одном лишь белье.
Позвонить врачу — все равно, что признать поражение, а я не из тех, кто легко сдается. Особенно в войне с собственным телом. Когда я была маленькой и училась делать фуэте, я совершала несколько поворотов, хваталась за урну, опорожняла желудок, поднималась и продолжала. Мою преподавательницу хореографии это упорство восхищало. Она говорила, что так может не каждая, и я собой гордилась. Тем более что был стимул: я хотела показать повороты папе. Тридцать раз, как в партии черного лебедя.
Сейчас я должна была победить тело снова, сама. Чтобы гордиться на этот раз собой. Мне бы только небольшое отвлечение.
— Уверена? — скептически спросил он.
— Если расскажешь мне сказку о мальчике, который так ненавидел своего отца, что сделал все возможное, чтобы не походить на него.
Вариантов, чем мне на эту наглость ответит Вит, было немало, но раздался сдавленный смешок, за ним — шаги. Астафьев обошел мою кровать с противоположной стороны и растянулся на ней во весь рост поверх покрывала.
— Я не ненавижу отца, — сказал он, закинув руки за голову. Я повернулась к нему и легла на бок. — Он веселый, энергичный человек, который всегда жил своим умом, но как отец он ужасен. Я не хочу подходить на него именно в этом. Не хочу, чтобы мои дети стыдились моего образа жизни.
Это была максимальная откровенность за время нашего знакомства. И это он мне рассказывал при том, что детей у них с женой не было. В темноте ночи выражение в глазах Вита было не разобрать, но я все же решила сменить тему.
— Хочешь помериться? У моего отца была другая семья. У меня есть брат, лет на десять меня младше. Никита. Хотя черт его знает, может, у меня он не один, учитывая, каким был отец. Как в «Чикаго». Штук шесть.
— Ты измеряешь жен в штуках? — умилился Вит.
— Когда их шесть, они определенно измеряются в штуках. У меня шесть пар пуантов. Двое репетиционных. Они старые, но удобные. Двое красивых для выступлений. В них не очень удобно, но они новые и аккуратные. Одни убитые, их давно пора выкинуть, просто рука не поднимается в память о славных днях. И только одни, которые по-настоящему хороши. Думаю, с женами так же. Моя мать была пуантами, от которых давно пора избавиться.
