Вчера, когда мы остались в палате одни, он потребовал, чтобы я закрыла дверь и легла с ним рядом. Я сопротивлялась, чувствовала неловкость, но не выполнить просьбу больного человека не могла.
Я села на край кровати, но Антон дернул меня на себя, и я оказалась сверху.
— Попалась, которая кусалась, — тихо сказал он.
— Я не кусалась, — в тон ему ответила я.
— А как назвать твое сопротивление?
— Ты хотел, чтобы я сразу бросилась к тебе в объятия? Пропал на пять лет без следа, а потом нарисовался как красное солнышко: нате, берите меня, я вспомнил, что у меня есть жена.
— Кто старое помянет, тому глаз вон, — засмеялся Антон и поцеловал меня в левый глаз, а потом в правый. — Ты пойми, не мог я привязать любимую женщину к голове.
— Почему к голове?
Я реально испугалась, отстранилась и пристроилась рядом, но Антон по-прежнему крепко обнимал меня. Это успокаивало, дарило надежду на семейное счастье. Так уютно было лежать в кольце его рук, вдыхать пряный аромат кожи, следить за красивыми губами, которые словно жили отдельно от тела.
Неожиданно я поняла, что легко могу провести так всю жизнь. Без страсти, без секса, без потрясений. Главное, чтобы он был рядом. Однако Антон, кажется, так не думал. Я вдруг почувствовала, что он поднял мою футболку, и шаловливые пальцы прогулялись по животу, зацепили край бюстгальтера и потащили его наверх.
— Ой, ты что делаешь?
— Ласкаю свою любимую. А что, нельзя? — сверкнул невинными глазами Антон.
— А если кто-то войдет?
— Димка снаружи караулит. Предупредит.
— Нет, я так не могу!
Я попыталась высвободиться, но ничего не получилось: руки у Антона были сильные. Одна уже нырнула под кружевную ткань и плотно занялась моим телом. Я чуть не задохнулась от жара, внезапно охватившего всю кожу.
Черт! Откуда во мне столько желания? Благие намерения прожить жизнь без страсти мгновенно вылетели из головы.
— Антон, погоди, — выдохнула я, — не торопись. У нас все впереди, — но его пальцы продолжали свое сексуальное дело. — Пожалуйста! Ты хочешь свести меня с ума? Поясни лучше, почему ты сказал, что боялся привязать меня к голове. Я сразу вспомнила фантастический роман Беляева «Голова профессора Доуэля». Картинка так и стоит перед глазами. Б-р-р-р!
Рука Антона замерла, а потом выскользнула из бюстгальтера. Такое сравнение, видимо, и его отрезвило.
— Ну, первый месяц я не мог шевелиться и даже разговаривать, общался глазами. На «да» один раз опускал веки, на «нет» — два. А когда начал понемногу восстанавливаться, попытался с тобой связаться, но ты пропала.
— Да, я узнала о беременности, перевелась на заочное отделение и уехала в Любимовку.
— Куда?
— В Любимовку. Там бабушкин дом. Я выставила его на продажу, но никто не купил. Так и жила, пока Гарик не приобрел кафе и не предложил мне взять его в аренду.
— Господи, — Антона притянул меня к себе и поцеловал теперь в губы. — Тебе пришлось несладко. Прости меня!
* * *
— В вы уже… того, попробовали?
Я вздрогнула. Вопрос Людмилы вырвал меня из мыслей.
— Что?
— Сексом заняться?
Я покраснела: на эти темы говорить вслух не принято. Но пока о полноценном интиме думать было еще рано. Он в клинике, я в кафе, а те короткие поцелуи украдкой, которые буквально воровал у меня Антон, когда я приходила к нему, назвать близостью очень сложно.
— Люда, любопытной Варваре нос оторвали, — засмеялась я. — Ты посмотри на Аишу, она спит давно. Давай я ее унесу.
Я вернулась в кафе в отличном настроении. В последние дни все спорилось. Посетители шли сплошным потоком, кажется, «Белая черемуха» приобрела популярность у молодежи. Районные алкаши обходили нас стороной, хотя поначалу заглядывали, надеясь опохмелиться. Но бдительный Степан не пускал их даже на порог.
Антон занимался бухгалтерией, и у меня развязались руки. Теперь я могла колдовать на кухне, придумывать новые рецепты и радовать посетителей и близких кулинарными изысками.
Анжела и Степан работали в зале. Пашка после случая со скорой не показывался, но один раз я видела его яркую машину. Она стояла за углом. Я решила, что он караулит Анжелу, и мы посмеялись над его стараниями.
— Ты поддашься ему? — спросила я у подруги.
— Не знаю. Пока мне фиолетово, — небрежно ответила Анжела, — но и от богатенького буратинки отказываться не хочется. Короче, посмотрю еще на его попытки. Если будет активничать, так и быть, допущу к телу. Знаю только, торопиться не надо.
Иногда забегал Гарик, а однажды он привел жену, и Зульфия стала помогать с уборкой и мытьем посуды. Она оказалась скромной и очень чистоплотной женщиной. Несмотря на толпу ребятишек, в ее доме всегда царил идеальный порядок. Такой же порядок она навела и в кафе.
Теперь я немного успокоилась и могла посвятить время семье, а она требовала от меня все больше внимания. Вот и сегодня не успела я уложить Леночку спать, как позвонил Антон. По его голосу я сразу поняла: что-то случилось.
— Так, не волнуйся, говори спокойно, — тихо попросила я, хотя внутри все дрожало от страха.
— Мама…
— Что с мамой?
— Инфаркт. Ее привезли в кардиологический центр, — голос Антона дрожал, будто он с трудом сдерживал слезы. — Это я виноват! Полез с расследованием, идиот!
— Тихо-тихо, милый! Тихо-тихо! Я сейчас приеду.
Я бегом бросилась из кафе. Всю ночь мы с Антоном не могли успокоиться: волновались о состоянии Анны Анатольевны. Николай Сергеевич даже говорить не мог от переживаний. Он заикался в трубку, мы ничего не могли понять. Антон напрямую связался с врачом центра, хотел поехать сам, но я его не пустила. В порыве отчаяния он рассказал мне все о проклятом вечере выяснения правды.
— Я не хотел, чтобы мать узнала, — оправдывался он. — Она сама услышала и решила разобраться, — и тут же ругал себя за несдержанность. — О боже! Рита! Что я несу? Стукни меня хорошенько!
Несколько дней мы находились в напряжении. Я автоматически выполняла работу в кафе, а потом бежала в клинику к Антону. Его состояние тоже ухудшилось. Чувство вины гнуло его к земле похлеще болезни. Он словно потерял интерес к жизни. Одно дело злиться на мать за чрезмерную опеку, и совсем другое потерять ее из-за своего желания покопаться в прошлом и вытащить все скелеты из шкафа.
— Что делать будешь? — однажды спросила Анжела. — Отнеси это на соседний столик! — крикнула она Пашке.
Он по вечерам крутился рядом, тоже переживая за случившееся. Поручал текущие дела компании своим директорам и помогал в кафе. От прежнего злого и мерзкого Блонди не осталось и следа. Он буквально в рот смотрел Анжеле и готов был выполнить все ее желания, как послушный раб.
— Познакомлю их с дочкой, — внезапно решила я.
— Но Антон же знает о Леночке.
— Да, зато она — нет.
Я забрала дочку из садика и сразу вызвала такси.
— Мы поедем к дяде Антону? — спросила дочка.
— Да.
— Ой, я ему открытку сделала. Смотри мамочка!
Дочь достала из своей сумочки мятую картонку. Я мельком взглянула на нее, не придав значения, а потом замерла: на рисунке опять стояли девочка и мужчина, только теперь крупными и кривыми буквами рядом было написано: «Папа».
— Леночка, что это?
— Мама, Сенька говорит, что дядя Антон — мой папа. Это правда?
«Ну, Людмила! Что за язык без костей!» — рассердилась я, но дочка теребила меня за рукав, требуя ответа, пришлось признаваться.
— Да, Дядя Антон — твой папа.
Когда мы вошли в палату, Антон лежал спиной ко входу. Я тихонько закрыла дверь и посмотрела на охранника.
— Ничего не ест, — шепнул мне Дима и показал на поднос, где стоял нетронутый ужин: салат из овощей, котлета и картофельное пюре. — Извелся от переживаний. Что делать, не знаю.
Дочка вдруг вырвала ручонку из моей ладони и подбежала к кровати.
— Папочка, ты почему не кушаешь? Хочешь, я тебя покормлю, как лялю?
