Да уж, представляю. Такой удар по самолюбию.
— Чего он хотел?
Юлия жмет плечами.
— Сама не знаю. Но выглядит неважно… Или мне кажется. В любом случае, я боюсь, что Тимур может догадываться. Он втирал про то, что тебя только деньги интересуют. Сам налево ходишь, а мне мозги пудришь.
Черт. Тимурка наверняка успел заметить, что с Аленой я провожу достаточно времени.
— А ты?
— А я посоветовала не судить по себе. Тут и охранник пришел, заставил уйти. Да плевать. Мне нужно уезжать срочно. Билеты я уже заказала, с отцом сама поговорю. Так что приготовься выдержать моральный прессинг. Возможно, папа заявится лично.
И Юлия скрывается в своей комнате.
— Черт, — шиплю, с силой потирая лицо.
Только Оболенского для полного счастья не хватало.
***
В приемном покое светло и тихо. По коридору то и дело прогуливаются будущие мамочки и их сопровождающие. Одни на выписку, другие с вещами… Я жду Ульяну.
Слава богу, хоть в этом вопросе все наладилось. Ей установили пессарий, с дочкой все хорошо. Поверить невозможно, что через четыре недели беременность будет считаться доношенной. И тем более, что нижний порог — тридцать две недели — Ульяна благополучно прошла.
Мобильник вибрирует.
Спорить готова — это Демьян. У него теперь новый номер, который сто процентов конфиденциальный. Открываю сообщение и улыбаюсь. Опять прислал смешную картинку. Он последнее время часто так делает. В прошлом, я бы возмутилась — запрещая такую фривольность, а сейчас…
Ох, кажется, я снова превращаюсь в Алену. Но не могу себе в этом отказать.
Все эти пустяки, вроде картинок или вкусностей, которые Демьян тащил к чаю всякий раз, как приходил в гости — это так мило.
Хочется улыбаться, а в груди разливается тепло. Я опять чувствую себя юной и беззаботной.
— Елена Николаевна, здравствуйте, — звучит над головой.
Вздрагиваю, выныривая из приятных размышлений.
— Здравствуйте! — вскакиваю на ноги. — Что-то случилось?
Передо мной врач Ульяны. И я до начинаю нервничать, когда он смотрит так внимательно и цепко.
— Разве что выписка, — жмет плечами. — Я здесь чтобы дать несколько рекомендаций. Состояние пациентки стабилизировалось, но я настоятельно рекомендую полный покой. Как физический, так и моральный. Никаких волнений, долгих прогулок и тем более уборок, стояния у плиты тоже, — произносит с нажимом.
Киваю, словно болванчик. Будет выполнено. Сегодня же найму для Ульяны помощницу.
— Так же ей прописан курс некоторых препаратов. Принимать строго по расписанию. На этом все.
И, попрощавшись, доктор уходит.
А я оседаю на кресло. Ох, прямо в пот бросило. Нельзя так реагировать, иначе нервов никаких не хватит.
Но страх за малышку не дает мыслить здраво. Мне кажется, что я делаю недостаточно. Что можно еще лучше… Паранойя развилась незаметно и стремительно. Не могу потерять этого ребенка. Пусть не я вынашиваю, но… Ох, Наденька — моя дочь.
Мобильный снова вибрирует.
Не хочу поднимать, но взглянув на экран — тяжело вздыхаю.
Оболенский… А ему что надо?
— Здравствуйте, Георгий Георгиевич, — здороваюсь максимально сухо.
— И вам не хворать, Алена Николаевна…
Вздрагиваю, понимая, что Оболенский нарочно назвал меня моим прошлым именем.
— … жду вас в ресторане, — называет адрес, — через час. Есть разговор.
И отключается.
Вот же черт!
Сердце барабанит о ребра так, что перед глазами темнеет. Вдох-выдох. Я не должна нервничать. Непонятно, чего хочет Оболенский, но сделать он ничего не сможет. Надеюсь.
Мучительно размышляю, а не позвонить ли Демьяну. Может, он что-то знает? Хотя обычно звонит сам, если какие-то новости.
Но в итоге отметаю эту идею в сторону. Нет. Не стану его впутывать, пока не узнаю, чего хочет Оболенский.
Оглядываюсь и замечаю Ульяну. Она уже в холле. Идет ко мне, на губах легкая улыбка. Я тоже пробую улыбнуться. И даже выходит правдоподобно — женщина, кажется, не замечает моего состояния.
— Уф, эти больницы, даже самые хорошие — такое испытание, — замечает беззлобно. — Домой?
— Да, конечно. С врачом я говорила, он рекомендовал полный покой. Сегодня скину список с анкетами помощниц. Будут готовить.
Ульяна не слишком довольна — чувствую. Кухарить она любит, по части уборки к ней и так клининговая компания заезжала, но вот еду женщина готовила сама, за исключением периода токсикоза.
— Как скажешь.
И поправила легкий рюкзачок.
Водитель быстро доставил нас до дома Ульяны. Тепло попрощавшись в ней, я прошу отвезти в ресторан. А саму колотит. Но совсем не от промозглой погоды за окном. Не хочу встречаться с Оболенским! Ничего хорошего он мне не скажет.
Предчувствия не подводят. Едва официант подвел меня к столику, вместо приветствия в меня летит полный презрения и ярости взгляд.
Оболенский пытается маскировать его улыбкой, но выходит откровенно паршиво.
— Здравствуйте, Алена Николаевна, — скалится, точно волк.
— Елена Николаевна, — поправляю равнодушно. И видит бог, чего мне это стоит! — Хотя в вашем возрасте с памятью могут быть проблемы.
Оболенский щурится. Лицо сереет, в тон делового костюма. На краткое мгновение мне кажется, что он ударом кулака перевернет столик, но мужчина только слегка меняет положение тела.
— Проблемы не больше ваших, уважаемая Елена Николаевна. Или все-таки Алена? Та самая, которая залетела от некого молодого и очень амбициозного мальчика Демьяна.
Это как удар под дых. Кидает в пот, в голове тысяча вопросов: откуда узнал? Кто слил информацию? Как давно?
Но я возвращаю Оболенскому его же выражение лица — холодное и злое.
— Если вы тут, для того чтобы предъявлять какие-либо обвинения, то на этом и закончим. Идите в суд, или к журналистам, или куда-нибудь еще. А мне не интересно.
Пытаюсь уйти, но запястье перехватывают стальные пальцы.
— Ты, дрянь, посмела в семью лезть, — шипит, выкручивая кисть до синяков. — Не стыдно?! Моя дочь беременна!
Ох, знал бы Оболенский, от кого! От этой мысли становится вдруг весело. Смеюсь, наслаждаясь искренним удивлением Оболенского.
— Я сейчас охрану позову и побои зафиксирую, — дергаю рукой, и Оболенский отпускает. — Еще раз — все претензии оформляйте через суд. Только учтите — мне тоже есть, что рассказать о чрезвычайнобурномпрошлом вашей дочери, — и ухожу.
Да уж, коротенькая встреча получилась, даже меню открыть не успела.
— С*ка, — летит в спину.
Не оборачиваюсь. Меня конкретно потряхивает, но я рада, что не потащила на встречу Демьяна. Он бы с Оболенским миндальничать не стал.
За все то время, что мы провели вместе, я успела убедиться — Демьяна и Юлию ничего не связывает.
Только Оболенский, похоже, этого не замечает. Ему важно, чтобы все как у всех, а еще дочка в надежных руках. Понимаю… Демьян, если разобраться, был бы прекрасным отцом и, как следствие, мужем.
Из размышлений опять выводит мобильный. Да что ж за день сегодня такой, суматошный?
Поднимаю.
— Аленка, ты где?!
Голос Демьяна звучит так взволнованно, что я даже улыбаюсь. Нервное напряжение немного отпускает.
— В ресторане.
Кажется, Демьян удивлен.
— У тебя встреча? Не важно… Оболенский в Питере, только что приехал.
— Знаю, именно с ним я и встречалась.
В трубке повисает звенящая тишина. Но ненадолго.
— Адрес! А, все, у меня уже.
Охрана слила, не иначе. Арс и за мной приглядывает. Быстро отработал — я ведь никому не говорила, для чего в ресторан еду. Может, пообедать. Но встреча заняла не более десяти минут.
— Демьян, все в порядке, — успокаиваю взявшего разгон Ястребовского. — Просто Оболенский решил предъявить мне за наше прошлое. Семью вашу защищает, — хмыкнула, но получилось не весело.
Демьян зашипел ругательства.
— Да, семью. Ему просто не хочется искать для Юлии очередную партию, заодно бесплатного работника. Агатов это сделал, спорить готов.
