вечера я остаюсь с ними. Анастасия Сергеевна отчитала меня, посыпав соли на свежие раны. Как можно было дать четырёхлетнему ребёнку самокат? О чём я думала и где были мои глаза в момент падения?
Я и сама знаю, что виновата.
Проблемы тянутся какой-то бесконечной чередой. Как только Стрельцов появился в городе, моя жизнь стала похожа на проклятую бурю, сносящую всё на своём пути. Неприятности, как бусины, нанизываются на нить моей судьбы.
Я устала.
Моральных сил бороться за справедливость и собственное счастье уже не осталось. Все исчерпались. Надежда на лучшее иссохла, рассыпалась в пыль и по ветру разлетелась сизым пеплом.
Когда Василиса засыпает, я прощаюсь со свекровью и мужем.
Меня ждёт пустая квартира, тягостные мысли и самобичевание. Стараюсь запретить себе думать о случившемся, но снова и снова возвращаюсь к этой мысли.
Я плохая мама.
И уснуть не получается. В этот раз даже успокоительное не помогает. Слёзы душат и щёки обжигают, а я всё лежу и смотрю в потолок до самого рассвета.
Засыпаю, когда солнце уже показывается из-за горизонта, озаряя облака золотым свечением. И через два часа играет будильник.
На автомате провожу гигиенические утренние процедуры, надеваю первое, что попалось под руку, хватаю сумку и выхожу. Хочу быть рядом со своей девочкой. Когда Василиса со мной, я отвлекаюсь. Спокойнее становится.
Распахиваю дверь подъезда и тут же застываю.
…
Завидев Алису, выхожу из тачки.
— Хреново выглядишь, — окидываю её придирчивым взглядом.
Она молчит. Ёжится, руками плечи обхватывает и нервно губу прикусывает. Её глаза опухли от слёз, краснющие, всё ещё влажные. Кожа белая, как мел. Натянула на себя какую-то застиранную мешковатую футболку и потёртые джинсы.
— Ты себя в зеркало видела? — усмехаюсь.
— Что тебе нужно, Стрельцов? — выцеживает сквозь зубы.
Явно даёт понять, что видеть меня не рада, и что дружеской беседы сегодня не состоится.
А оно мне и не нужно.
Я приехал, чтобы наконец-то взять своё. И мне всё равно, как она выглядит и что чувствует.
Я пытался.
Пытался дать ей шанс быть моей добровольно. Хотел помочь.
И ещё я пытался отговорить себя от того, что собираюсь сделать. Даже уезжал на неделю к Светке, нянчил племянника, дышал свежим воздухом в лесу и, что мне не свойственно, поддержал сестру в занятии йогой. Но это не дало никакого результата. Как хотел Зимину, так и сейчас хочу. До боли в паху, до болезненных спазмов в желудке, до одури.
Тяну руку к её мокрой от слёз щеке, чтобы почувствовать подушечками пальцев её бархатную кожу. Такое ощущение, словно она даже не замечает, что плачет.
— Не трогай, — отмахивается, затормозив прикосновение.
Смотрит на меня злобно, сведя брови к переносице.
— Прокатимся? — смотрю на неё с вызовом.
Маленькая беспомощная мышка ещё даже и не подозревает, что уже попала в мышеловку. И как бы она не вырывалась, как бы ни пищала — ей не сбежать. Спасения не будет. Ей никто не поможет.
— Оставь меня уже в покое, Дим. Я сыта тобой по горло. Уже даже тошнит! — ядовито шипит, закатывая глазки.
— Садись в машину, Алиса! — начинаю закипать, и кровь медленно превращается в раскалённую сталь.
— Не сяду, — отрицательно качает головой и шаг в сторону делает.
Рассудок плавится от её сопротивления. Я бы хотел, чтобы она отдалась мне добровольно, но об этом, видимо, лучше даже не мечтать.
— Сядешь, куколка. Ещё как сядешь! — кровожадная улыбка проносится по моему лицу.
Быстро оглядываюсь по сторонам, проверяя на наличие свидетелей, и одним движением оказываюсь рядом с Алисой.
Зажимаю её ротик тряпкой, пропитанной хлороформом, и моя милая мышка успевает пикнуть всего пару раз, прежде чем отключиться.
Пока Алиса спит на заднем сидении, я трепещу от волнительного ожидания. Она — мой трофей. Приз за пятилетние мучения.
Никогда в жизни не испытывал такое волнение. Даже самая первая моя женщина, лишая меня невинности, не вызывала таких крышесносных эмоций, всепоглощающих и ярких. Одно представление о том, что я сделаю с Зиминой, заставляет рассудок туманиться и кровь бурлить.
Маньяк ли я? Наверно, да. И эскортница Танечка была права, обзывая меня грязными словечками и посылая то в психушку, то в тюрьму.
Но это уже не имеет никакого значения.
Сейчас важно лишь то, что я вижу в зеркало заднего вида. Моя спящая красавица Алиса. Она глубоко дышит, сопит сладко. Рыжая прядь волос упала на её лицо, бледные губы потрескались, влажные от слёз щёки залились румянцем. Идеальная в своём несовершенстве.
Перевожу взгляд на дорогу и медленно въезжаю во двор съёмного дома. Здесь всё уже готово к тому, что я задумал.
Домик в глуши. Его снимают те, кто устал от городской суеты. Приезжают сюда, чтобы перевести дух и расслабиться. Несколько километров полей, небольшой перелесок и искусственный заросший пруд предают этому месту особый шарм.
Я забронировал сегодняшнюю дату на съём этого дома ещё неделю назад, когда только приехал к сестре. Долго мучился, размышляя о том, насколько сильно мне нужна эта чертовка с колдовскими глазами и рыжими волосами.
И с каждым днём эта тяга только усиливалась. Я понимал, что одержим ей. Знал, что если этого не сделаю, то просто сойду с ума.
Паркуюсь за воротами и оборачиваюсь. Алиса всё ещё спит.
Вытаскиваю её тело из тачки. Лёгкая, словно пушинка. Хрупкая, как хрустальная ваза. С её плеча падает маленькая чёрная сумка, и я, не долго думаю, отшвыриваю её в сторону.
Положив Алису на большую кровать на втором этаже, несколько минут просто любуюсь её ангельским личиком. Залипаю взглядом на её манящих губах, острых скулах и закрытых веках. Провожу пальцами по бархатистой коже на её лбу, убирая волосы с лица, и чувствую в подушечках электрическое покалывание. Моё тело реагирует на неё мгновенно, в штанах становится тесно. Касаюсь её губ своими и, не выдержав, издаю гортанный хриплый стон. Сладкая девочка, как карамель. Веду носом по её шее, жадно вдыхая опьяняющий запах. Задираю её футболку, открывая вид на худое тело, трогаю ладонями выступающие рёбра. Меня ведёт, и я становлюсь пьяным вдрызг. Зрачки расширяются, как у наркомана.
Я зависим от Алисы.
От её вкуса, запаха, внешности.
Стягиваю с неё джинсы, осматриваю крошечные трусики, и, решившись, снимаю и их. Прикладываю к лицу, жадно втягиваю ноздрями головокружительный запах.
— Алиса, — шепчу едва слышно, небрежно откидывая трусики в сторону. — Просыпайся, куколка!
Трахать её без сознания не интересно. Мне нужна живая реакция. Пусть вырывается и кричит. Пусть просит меня остановиться и
