Идиотизм заключаются в том, что я реально его выбрала. Более того в какой-то момент живо представила себя на месте невесты.
— До лета я уже уволюсь, так что не бойтесь, жениться не придется. Я вырулю. Что-нибудь ей в итоге наплету. Посмотрите на это по-другому, она теперь реально отстанет от вас с невестами. Потому что она и правда поверила в наши отношения.
— Может, потому что они у нас уже есть? — нехотя поворачиваюсь к Кротову. — Ну, правда, заканчивай уже. Все хорошо в меру. Предлагаю начать с малого. Но достаточно трудного. Уметь вовремя переключаться с «ты» на «вы». На работе — при ком-то выкать, в обычной жизни тыкать, — смешно, но почему-то это очень трудно. — Ну скажи хоть что-нибудь.
— Дверь была не заперта всю ночь. Можно было тысячу раз воспользоваться этим моментом. Прийти и соблазнить меня.
— Можно было, конечно. И, если честно, я это планировал, но сдержался. Подумал, что может закончиться так же, как и в отеле. Не хотел, чтобы ты мне расквасила голову. Лучше засыпать вместе и проснуться живым, чем прийти ночью и надеяться на авось. Успею еще соблазнить, не бойся. О чем с бабкой разговаривали?
— Вы знаете о чем. Точнее о ком. И это странно.
— Что?
— Что вы меня оставили с ней и она мне рассказала почти все о вас.
— Почти все я сам о себе не знаю, — усмехается, останавливаясь на светофоре. — Например?
— Например, что вы не садитесь за руль после аварии.
— Ну вот видишь, сажусь, так что мимо. Хотя, конечно, иногда ссу. Что еще?
— Что ваша жена умерла в этой аварии, — сейчас как гаркнет. Но нет, ведет машину ровно и никак не выдает своих эмоций.
— Не совсем так. Она сдохла после нее.
— А говорили, что убили ее. Я так и знала, что врете.
— Ну, фактически за рулем был я, значит и грохнул я.
— Если фура выехала на встречку, то виноваты не вы, как бы вы ее ни ненавидели.
— Может и так. Что еще интересного поведала тебе моя бабка?
— Что на самом деле вы на нее обижены за то, что она вас не признавала. И не помогала вашей матери, когда та осталась без вашего папы, хотя финансов у нее было до фига. Но что-то мне подсказывает, что на самом деле ненавидеть вы ее стали тогда, когда она прознала, что ваша мать вас бросила. Точнее тогда, когда она начала вами манипулировать, пугая детским домом.
— Ни хрена себе, это она тебе так и сказала?
— Ну не так. Просто сказала, что не давала вам нормально жить и постоянно ошивалась у вас, придираясь к каждой мелочи, намекая, что дети, которых бросила кукушка мать, отправляются или в детдом, или к родственникам, а не живут с чужим дядькой.
— Он-то чужой, ага. То ли моя бабка помирает, то ли сошла с ума. Признать за собой косяки — не по ее части, — вполне серьезно произносит Кротов.
— А как вам удалось ее уговорить? Тем более, что тетка она была ого-го, как я поняла. Не только финансово.
— При всей своей сущности-сучности, она никогда не была тупой. Финансы и связи никак не могут быть гарантией любви и хорошего отношения. Она это понимала. И запереть меня у себя, уже вполне понимающего происходящее, означало еще большую ненависть. Поэтому ей пришлось уступить и оставить меня с папой.
— При этом она не забывала ежедневно портить вам жизнь придирками.
— При этом я ей ее портил отсутствием к ней каких-либо родственных чувств, — парирует в ответ, ухмыляясь. — Видеть на ее лице злость и раздражение было приятно. Видать, я с детства был гадом.
— Но что-то ведь изменилось. Если бы вы на самом деле ее ненавидели, вы бы не пускали ее в дом.
— В лет четырнадцать я стал дико похож на своего биологического отца. Видеть во мне отражение ее единственного умершего сына — дорогого стоит. Она поменяла модель своего поведения.
— А вы нет.
— Это утверждение, а не вопрос, — усмехается, переводя на меня взгляд. — Что еще интересного она тебе рассказала?
— Что вы молодец.
— Вот прям так и сказала? Не верю.
— Нет. Она сказала, что вы самостоятельный, добившийся всего сами, сукин сын.
— О да, вот это уже похоже на нее, — с удовольствием произносит Кротов, демонстрируя мне нахальную улыбку. — Несмотря на то, что она меня раздражает, я ее люблю, и она это знает. Но наша модель поведения уже не изменится. Будь я еще в твоем возрасте, можно было бы что-то исправить и уступить, но в ее и в моем — уже нет.
— Даже не думайте, я не буду уступать.
— Ты уже это делаешь, Снежана.
— Где?
— Ну сама посуди — тебя никто не приковал наручниками к дому. Ты могла спокойно вызвать такси и уехать, наплевав на мою просьбу остаться у меня дома до моего возвращения.
— Эта была не просьба.
— Но это и не было приказом. В моем случае, это было милейшей просьбой. И почти за два месяца наитеснейшего общения со мной, ты не можешь этого не понимать.
Дожила, даже нечего возразить Кротову. Теряю форму.
— А что, у тебя правда ляжки натираются? — неожиданно произносит Даня, не сдерживая улыбки. Вот ведь дура, ляпнула на свою голову.
— Пока, нет. Но если продолжу запихивать в себя еду в таком количестве, как последнее время, тогда, да — будут.
— В последнее время? Подожди, так спонсор твоего жора, то есть стресса — я? Точнее мои проститутки? Какая прелесть. Не заедай. Я с ними не трахался. Одна полы мыла, другая пазлы пыталась собрать, — вот же сволочь. Взял и напомнил. — Вижу в твоих глазах недоверие.
— Шли бы вы в жопу, Даниил Леонидович.
— Снова в жопу и на «вы». Я тебе говорил, что добрый до поры до времени?
— Не помню.
— Доиграешься.
— Уже доигралась, — раз реально представляю себе свадьбу.
— Ладно, как насчет завтра встретиться у меня и устроить разврат?
— Не получится. Завтра я куда-то приглашена.
— Куда?
— Я еще не придумала, — парирую в ответ, копируя его недавнюю отмазку про сегодняшние важные дела.
— Я серьезно про завтра. Ну ладно, не разврат, ну хоть на полшишечки. Шучу. Только руки. Пальцы, — ему точно стукнуло тридцать четыре?
— У меня завтра выходной, вы сами говорили, и я провожу его так, как считаю нужным.
— Так я и не отказываюсь. Только выходной со мной.
— Такого в договоре не было. У меня реально на завтра другие планы.
— Какие?
— А напомните, когда вы стали моим мужем, чтобы я перед вами отчитывалась?
— Прекрати крыть моими картами и повторять за мной.
— С кем поведешься.
— Ты ж моя невеста. Тебя за язык никто не тянул. Мне надо знать, что у нее за планы.
— Личные.
— Главное, чтобы приличные.
— Приличные. Завтра я встречаюсь с Владом.
Не знаю, зачем я это делаю. Наверное, в отместку за проституток и их «мытье полов, вместе с собиранием пазлов». Почему-то молчание Кротова хуже, чем едкие слова. И все же нехорошо так делать, учитывая его «анамнез» с женой и охранником.
— Я пошутила. Но у меня правда есть дела. И я не обязана говорить о них никому. Стоп, а куда вы едете? — очухиваюсь я только, когда Кротов сворачивает совсем не к моему дому.
— Ты. Я, кажется, уже сказал, не выкать мне.
— Окей, куда ты едешь?
— Туда, куда и планировал изначально. Конечно же, не к тебе домой. У меня день рождения, стало быть, я хочу получить что-то помимо крема для моего вымени и беременной кошки, посмевшей съесть все мои манду.
— Мы так не договаривались.
— Не бойся. Я буду паинькой. Могла бы уже сделать вывод, что меня не надо бояться. Мы хорошо проведем ночь. Вот те крест даю.
Теперь я точно понимаю, что он намерен меня соблазнить в кратчайшие сроки, да я бы и сама уже не прочь, но он что, придурок? Не понимает, что мне надо банально переодеться и сменить белье?
— Я не боюсь, просто мне нужно домой.
— Зачем?
— Может быть, затем, что я не была там почти сутки и мне надо переодеться?!
— Ой, да ладно. Снимешь свой страшный свитер и останешься в майке. Все просвечивает, как надо. Меня там все устраивает.
— А меня нет! Вези меня домой, если хочешь продолжить вечер.
