же время, когда твои мама и папа стали вместе жить. То, как они любили друг друга, было чем-то особенным. Неважно, что им было всего по восемнадцать, просто по тому, как Дерек ухаживал за ней, как уважал ее, как заботился о ней, а потом и о тебе, можно было понять, что ему пришлось отдать так много любви, потому что наше детство не позволяло нам этого.
— А как это связано с тем, что ты заставляешь меня ходить на терапию к твоей бывшей? — Спрашиваю я.
— Когда я встретил Малию, Дерек и Сью-Элл были как гребаные Купидоны, пускающие свои любовные стрелы в каждого. Мы с Малией были несовместимы. Мы были друзьями, которые пытались заставить себя быть кем-то большим, потому что это выглядело хорошо. Мы не продержались дольше нескольких недель. Она закончила Принстон вместе с нами и осталась на Восточном побережье, чтобы получить докторскую степень. Только после того, как ты и твой отец переехали сюда…
Я останавливаю его.
— Когда мы стали жить здесь?
— Сразу после смерти твоей мамы. Мы с Эдвардом были рядом, чтобы помочь твоему папе привыкнуть к одиночеству. Твоя мама, — он делает паузу, тепло улыбаясь, — она была организатором. Она все планировала, оставляла нам письма и записки. Напоминания о том, что не стоит ненавидеть себя за то дерьмо, которое с нами случилось. Напоминания о том, что не стоит заставлять мир расплачиваться за нашу травму, и напоминания о том, что за каждым нашим шагом будет следить маленькая девочка.
— У тебя есть письма от моей мамы? — Спрашиваю я.
— У меня есть одно письмо, которое я сохранил. Оно не длинное, но в основном в нем говорится о том, чтобы защитить Дерека от самого себя. Не позволять его горю поглотить щедрого человека, которым он стал. Не позволять ему быть одиноким и несчастным до конца жизни и дать ему возможность найти любовь после нее. Твой отец никогда не собирался жить дальше. После того как вы переехали, прошло не так много времени, всего два или три года, пока мы вместе строили Nuvola Scura Industries, когда нас было трое. Я с головой погрузился в работу, стал лицом компании, и мое прошлое вылезло наружу вместе со стрессом, связанным с созданием компании. Мне нужна была отдушина.
— И тогда появилась Малия?
Он кивает.
— Да, она рассказала мне о своей травматологической терапии после того, как столкнулась с Эдвардом. Мы поговорили в традиционной манере, а потом она порекомендовала мне подземелье, частный клуб, которым владел ее друг, и моя страсть к боли разгорелась.
— Хорошо. Я встречусь с ней. Если она смогла убедить кого-то вроде тебя быть комфортным и честно рассказать обо всем, что произошло, значит, она знает толк в своем деле.
— Спасибо, Клэр. Я обещаю, что будет весело. Но сначала мне нужно кое о чем позаботиться. Ну, кое о ком, раз уж ты только что вызвала меня на откровенность.
— О ком?
— Чарльстон уже давно получил по заслугам. Я собираюсь получить ответы на свои вопросы, а потом, если ты захочешь узнать, я поделюсь ими с тобой.
— У меня есть выбор?
Джулиан притягивает меня к себе и нежно обнимает, шепча мне в макушку.
— Прости, что просто вывалил на тебя все свое дерьмо. Я должен был дать тебе выбор, но что будет дальше? Я не хочу усугублять твои кошмары, я хочу защитить то, что осталось от этой прекрасной души.
Он отстраняется, позволяя своему рту опуститься на мой для поцелуя, который напоминает мне, как сильно он мне нравится, как сильно я забочусь о нем и возможно, просто… люблю его.
ДЖУЛИАН
Эдвард движется в ночной тишине, как пантера на охоте. Мы вместе охотимся на крупную дичь, поджидая в полумраке загородного клуба Mahogany Tuscan. На парковке стоят десятки роскошных автомобилей, и женщина, которую мы послали внутрь, должна выйти с нашей целью через несколько секунд.
Я встречаюсь взглядом с Эдвардом, когда пухлая брюнетка обхватывает Чарльстона за плечи, прижимается к нему и целует в шею, а он прижимает руку к ее попке. Он сжимает ее, пока ведет к своей машине. Он даже не пытается подождать, задирая ее платье, чтобы трахнуть ее возле машины.
Я качаю головой, подходя к нему сзади. Он вздрагивает, когда видит мое лицо в маске в отражении окна позади нее. От быстрого удара головой о раму "роллса" он мгновенно теряет сознание. Эдвард поднимается, чтобы оттащить Чарльстона, а я поворачиваюсь к девушке.
— Спасибо, Рейчел. Вот, держи, и еще несколько тысяч за то, что он тебя трогал, — говорю я ей.
Она улыбается и тянется за пачкой денег.
— Ты всегда присылал мне отличных клиентов, Джулиан. Я бы сделала это бесплатно, ты же знаешь.
— Знаю, и именно поэтому я плачу тебе. Если ты в чем-то хороша, никогда не делай это бесплатно, — шучу я, а она смеется и уходит с десятью тысячами долларов в маленькой сумочке.
Эдвард усаживает Чарльстона в кузов фургона, а я без маски захожу в загородный клуб, чтобы взять ключи от его машины. Роллс-Ройс без водителя кажется пощечиной образу жизни, который Чарльстон пытается поддерживать, но похитить его гораздо проще. Посмотрим, как ему это понравится.
Когда мой отец наконец приходит в себя, он сидит в кресле рядом с истерзанными останками человека, которого Бонни оставила в живых ради нас с Эдвардом. Глаза Чарльстона бешено моргают, пока он спотыкается о слова.
— Что я здесь делаю? — Спрашивает он.
— Зачем ты мучил ту маленькую девочку? — Спрашиваю я его о Дэнни.
— Какую маленькую девочку? Я не мучил ее. Она сама просила меня делать с ней все это, — выплевывает Чарльстон.
Мы с Эдвардом смотрим друг на друга, когда я сжимаю кулак и бью его по лицу, разбивая губу.
— Тот факт, что это реакция, говорит о том, что ты делаешь это с таким количеством женщин, что уже и не уследишь. Почему Даниэль Эдельман, почему Клэр?
— Джулиан, пожалуйста, все это было планом твоей матери. Она сказала, что я в долгу перед ней. У нее был компромат на меня из-за убийства той девушки в прошлом году, и у меня не было выбора. Она велела мне просто занять Клэр, пока мы не добьемся твоего согласия баллотироваться.
Мы с Эдвардом снова обмениваемся недоуменными взглядами. Эдвард качает головой в сторону.
— Сколько девушек ты убил, Чарльстон?
Засранец выглядит так, будто пытается вспомнить, сосчитать их.
— Троих, только троих, о которых я знаю.
