смогу оставить Джорджию, где она захочет быть со мной? Сможет ли она когда-нибудь быть счастлива в этой жизни, или темный подземный мир, в котором я живу, в конце концов, уничтожит ее изнутри?
— Я сообщу остальным, что отменяю встречу, — грубо говорю я Лео. — Завтра мы отправим Джорджию и ее отца в подполье. Я работаю над другой идеей найти Киру, которая не предполагает использование невиновной.
Лео допивает остатки напитка и ставит стакан на приставной столик.
— Эта невиновная, как ты говоришь, развила под нашей крышей весьма впечатляющий набор навыков. Возможно, она уже не такая невинная. Возможно, она даже будет разочарована тем, что мы выводим ее из игры.
Боль в груди нарастает настолько сильно, что из моих легких перехватывает дыхание. Джорджия будет со мной спорить. Она пока не будет рада, что я отказываюсь от нее и от Киры.
— Может быть. Но мое решение окончательное. — Я не смог защитить свою мать, но я защищу Джорджию. Она моя, даже если мы не сможем быть вместе.
Я втянул ее в эту чертову передрягу, и теперь мне нужно ее из нее вытащить.
Андрей
— Андрей, просыпайся. — Я открываю глаза и вижу перед собой Наталью, заламывающую руки. В ее голосе чувствуется настойчивость. — Джорджия… она пропала.
Я вскакиваю с кресла, как будто к моим ногам ударили током.
— О чем ты говоришь? — говорю я, пытаясь прогнать сон из своего мозга.
Наталья выглядит так, словно вот-вот выпрыгнет из кожи.
— Ее нет ни в своей комнате, ни на кухне, ни на территории. Я не могу найти ее нигде. Это невозможно…
Сильный страх приводит меня в перегрузку. Я направляюсь к библиотечному столу, где достаю из верхнего ящика свой 9-мм пистолет.
— Предупреди Джулиана. Каждый мужчина на этой территории должен искать ее. И собери моих братьев.
Наталья движется по моей команде, и я направляюсь прямо в комнату Джорджии. Мне нужно самому убедиться, что она действительно ушла.
Комната такая же, какой я оставил ее вчера вечером. Постель у нее грязная, простыни спутаны, наша одежда валяется на земле, кроме моей белой рубашки, в которой Джорджия ложилась спать.
Я проверяю ее комнату на предмет признаков взлома, когда вбегают мои братья и Михаил. Воздух в комнате резко колеблется, затишье перед торнадо. Никто не смотрит мне в глаза.
— Как это произошло? — Я взрываюсь, волны паники накатывают на меня, и я изо всех сил пытаюсь обуздать свой гнев. Михаил опускает голову. Он знает, что он мертвец, если Джорджия исчезнет на его глазах.
— Есть основания полагать, что она сбежала, — бормочет Михаил. — Что ее не похитили.
— Объясни, — срываюсь я.
Михаил откашливается и поправляет галстук. Кажется, ему потребовалось все его мужество, чтобы посмотреть мне в глаза.
— Нет никаких признаков насильственного входа или выхода. Никто из охранников не увидел ничего необычного. Ничего тревожного на камерах мы не зафиксировали. Собаки не уловили незнакомый запах. Единственная необычная вещь заключается в том, что сотрудница прислуги, новая работница по имени Пайпер Беннетт, ушла вскоре после прибытия на смену сегодня в пять тридцать утра. По словам Натальи, она почувствовала себя плохо и попросила пойти домой пораньше, а не работать в смену. Странно то, что никто не видел, как она выходила из поместья. И когда я проверил камеры, чтобы увидеть, когда она ушла, произошел какой-то всплеск. Около пяти минут, когда ни одна камера не записывала.
Ужас закрался в мое нутро. Хотя в этой истории нет ничего подозрительного, что-то не так, особенно то, что камеры отключились на короткое, но очень важное время.
— Выследи Пайпер и допроси ее. Убедись, что все, даже отдаленно связанные с нашим братством, ищут Джорджию.
Болезненное чувство ползет по моей спине. Я стараюсь не думать о наихудших сценариях — меня научили действовать скорее как робот, чем как человек, и просто выполнять работу любой ценой, — но что-то в этом кажется ужасно личным.
— Лео, — говорю я, обращаясь к брату. Лицо его неподвижно, словно высечено из камня. — Призови всех за кем причитается. Нам нужны сведения об Олеге и его людях. Если они предпринимают какие-то шаги, я хочу знать об этом. А теперь идите.
Услышав мое слово, все разбегаются, все, кроме Даниила, который отстает с мрачным выражением лица.
— Надо учитывать, что ее не похитили, что она ушла по собственной воле.
— Ты, черт возьми, серьезно? — Я рычу на него. Он не ошибается. Эта мысль пришла мне в голову. Я просто не хотел воспринимать это как реальную возможность.
— Нет никаких признаков взлома, — продолжает он с мрачным лицом. — Ей было бы гораздо легче уйти бесследно, чем быть похищенной без такового. Она здесь достаточно долго, чтобы знать время патрулирования охранниками. Она разобралась с ракурсами камеры. Ты завязывал ей глаза, когда вчера вывозил ее с территории?
Сукин сын.
Мое сердце сжимается в груди, и жара этой комнаты грозит меня задушить. В словах Даниила есть правда, и, возможно, это худшая ирония из всех. Здесь есть только один из двух вариантов, и оба они заставляют кровь стынуть в моих жилах. Либо Пайпер похитила Джорджию, либо Джорджия убедила Пайпер помочь ей сбежать. Сбежать от меня.
— Я знаю, что она храбрилась, но, в конце концов, попасть в лапы Олега оказалось для нее слишком сложной задачей. — В его тоне есть сочувствие, даже доброта. Хоть мой брат-мудак проявляет ко мне каплю человечности, этого достаточно, чтобы свести меня с ума.
— Умолкни, — говорю я, предупреждая его, чтобы он заткнулся. Я зажмуриваюсь, пытаясь заблокировать все звуки, все мысли, все возможности. Взволнованной рукой я тянусь к волосам, пока я хожу по комнате. — Все, что сейчас имеет значение, это то, что мы найдем Джорджию раньше, чем это сделает Олег. — Если Джорджия появится на улицах Брайтон-Бич, то Олег услышит об этом и схватит ее — лишь вопрос времени. Это при условии, что он не стоит за ее исчезновением и она уже у него.
Возможности безграничны, и все они чертовски ужасны.
Даниил кивает, на его лице отразилась усталость.
— Я проверю ее отца. Если бы она сбежала, она бы пошла прямо к нему.
— Она не сможет пройти через охрану, стоящую возле его дома, и не будучи обнаруженной, если только…
Если только меня не разыграли.
В трезвом свете утра я вижу свою ошибку. Насколько я ей доверял, насколько я был недальновиден из-за своей одержимости ею. Я оставил ее одну с отцом. Я даже не удосужился подслушать их
