бормочет что-то под кожу, что не имеет смысла, но все равно сводит меня с ума. Ее слова вырываются наружу в стонах и всхлипах — она говорит мне, что все в порядке, что мы заключили сделку. Что это к лучшему. Что бы ни было между нами, это никогда не продлится долго.
Мы знали с самого начала. Мы согласились. Это должно быть так.
Тогда почему это кажется таким чертовски неправильным?
Я сжимаю ее талию обеими руками и вхожу в нее снова и снова, каждый шлепок плоти эхом отражается от стен маленькой каюты. Мое личное убежище. И теперь она здесь, разрушая всё своим существом. Потому что я никогда не смогу забыть ее присутствие здесь.
Моя грудь прижимается к ней, и я зарываю лицо в ее волосы, наслаждаясь ее запахом, ее звуками, ее мягкостью подо мной. Закрепляю все это в памяти.
Ее губы находят мои. Ее поцелуй нежен и сладок, но эта нежность только губит меня. Мне не нужна ее милость. Было легче, когда она меня ненавидела, а я играл роль зверя. Это все неправильно.
Внутри меня поднимается лихорадка, и я с ворчанием вхожу в нее. Мои пальцы все еще ласкают ее клитор, пока она не всхлипывает и не кончает на меня, оставляя меня разбитым и опустошенным.
* * *
Несколько часов спустя я лежу в постели, когда мои глаза резко открываются. Дурное предчувствие проникает и оседает в моем сонном мозгу, заставляя меня проснуться, несмотря на усталость, охватывающую мои конечности. Мое сердце колотиться в груди, глядя на Джорджию, лежащую рядом со мной, темные ресницы расстилались по ее щекам.
У меня проблемы. Большие, блядь, проблемы.
Звонок поступил вчера вечером, когда мы с Джорджией возвращались из Гринпойнта. Олег снова в игре. Он предпринимает шаги, заявляя о своем присутствии на улицах Брайтон-Бич, встречаясь со своими союзниками. Самое главное, он хочет, чтобы те, кто ему верен, показали свое лицо.
И Джорджия входит в эту группу.
Олег уже поручил нескольким своим людям обыскать дом отца Джорджии. Он не забыл о ней, но не знает, что она у нас, именно то, на что я надеялся. Она скажет ему, что остановилась у друга за городом, затаилась, и вернется в его мир вместе с ним, ничего не зная.
Вот только мысль о том, чтобы передать ее моему врагу, кажется мне огненными муравьями, глубоко въевшимися в мою кожу. Увидеть ее сегодня с отцом, осознать, что она единственная, кто у него остался в мире, и наоборот, уничтожило меня. Мне противна моя слабость — а она действительно слабость — но уже слишком поздно менять ход событий. Что случилось, то случилось.
Взгляд на будильник возле ее кровати подтверждает, что уже за полночь. Утром первым делом Джорджия встретится с моими людьми, прежде чем мы отправим ее обратно в змеиное гнездо.
Я выскальзываю из кровати и подбираю свою одежду с пола комнаты Джорджии. Она ерзает во сне и что-то бормочет, но остается в стране грез.
С мучительной головной болью я направляюсь в библиотеку. Закуриваю сигару и наливаю себе два пальца виски, после чего устраиваюсь в кресле — единственный свет в комнате это сияние от кубинского обогреваетля. Так и хочется, чтобы было темно, чтобы можно было погрязнуть в своих бурных мыслях.
Но этого не происходит. Лео выходит из тени и молча присоединяется ко мне, где я сижу с его собственным стаканом янтарной жидкости.
— Ты не можешь спать, — просто говорит он.
Я киваю, затем рассматриваю его полный костюм от Армани, но обращаю внимание на недостающие запонки и расстегнутые пуговицы на рубашке.
— И где ты был?
— На улице. — Он немногословный человек, но я понимаю, что он был на Темной стороне, снимая напряжение. — Что у тебя на уме?
Я пожимаю плечами.
— Раскрытие семейных тайн — грязное дело. Я просто надеюсь, что оно того стоит.
— Ты передумал отправлять Джорджию к Олегу? — Лео спокойно изучает меня, вытягивая сигару из моих рук. Если бы здесь был Даниил, со всей его развязностью и дерзостью, сомневаюсь, что признался бы в правде, но Лео отказать трудно. В любом случае, он видит мою ложь насквозь.
— Я облажался. — Острый удар пронзает мою грудь, впиваясь в мои внутренности. Как я мог ожидать от Джорджии, что у нее все в порядке с головой, когда у меня все наперекосяк?
— Это точно. — Он вздыхает. Его ленивый взгляд скользит по мне, когда он делает глоток своего напитка.
— Ты не выглядишь удивленным.
— Не-а. Я видел это за милю отсюда. — Лео выдыхает, его глаза впиваются в мои глаза. — Ты уверен?
— Единственное, в чем я уверен, это то, что она моя, и мысль о том, что Олег тронет ее пальцем… — Я выкусываю ругательство. Эта мысль отвратительна. — Есть еще один способ добраться до него. Я знаю, что есть. Я возглавляю эту семью не просто так, и черт меня побери, если я не смогу победить Олега и найти свою сестру без помощи того, кого нам вообще не следовало втягивать в это.
Комнату накрывает одеяло напряжения. Если Лео не со мной, он против меня. Но когда я смотрю ему в глаза, я вижу в них что-то очень похожее на гордость, как будто он всегда знал, что я приму это решение.
Горькое дыхание касается моих губ.
— Ты не собираешься сказать мне, что я совершаю ошибку? — Мои братья уважают меня, но у них также нет проблем с тем, чтобы дать отпор, если они считают, что я не прав.
Лео выпускает кольцо дыма из моей украденной сигары, его глаза сверкают сухим весельем.
— О, ты совершаешь ошибку. Это просто то, что тебе нужно сделать.
Я качаю головой.
— Ты не прав. Я не могу иметь ее. Я знаю, что не могу. Но и Олег не может.
Крик веселья.
— Забавно, что ты думаешь, что можешь отпустить ее.
— У меня нет выбора.
Женщина в этом мире — это обуза. Слабость, которой воспользуются мои враги, точно так же, как Олег воспользовался моей матерью. Лучшее, что я могу сделать для Джорджии, — это отпустить ее и найти другой способ найти Киру.
— Всегда есть выбор. — Он откидывается на спинку стула, направляя взгляд вверх. — Джорджия не мама, у нее широко открыты глаза. История не всегда повторяется, брат.
Я поднимаю руку, мне надоел этот разговор. Но слов Лео достаточно, чтобы посеять крошечные занозы в моей решимости оттолкнуть ее. Есть ли мир, в котором я
