16.2
***
Комната выглядит точно так же, как в те времена, когда Левка жил здесь. И даже наушники его надеты на угол монитора. И клетчатый плед на узкой кровати тот же. И портрет Ричи Блэкмора со стены никто не снял.
Дина с любопытством оглядывается. Взгляд ее останавливается на постере.
— О, это ж этот!
Лев приваливается к стене плечом. Когда он сам произносил эту фразу, все вокруг было ложью, кроме его чувств к этой девушке. Которая теперь… его жена. Неужели это было какую-то пару месяцев назад?
— Скажи мне, Лёвушка, — Дина проходит к окну, опирается на подоконник. — Как много девушек здесь было до меня?
Он смеется, запрокинув голову.
— Ты шутишь? Ты же видела Василису! Девочки, которые приходили в этот дом, выше первого этажа и кухни с чаем и пирогами, никогда не поднимались.
— Бедный, бедный, — зацокала языком Дина. — Никакой личной жизни.
— В этом доме — никакой, — согласился Лев. — Вся личная жизнь — по подсобкам, туалетам, отелям и пляжам.
— По пляжам? — отчего-то Дина зацепилась за последнюю фразу.
— Угу, — безмятежно согласился Лев. — Такая это дрянь, скажу я тебе. Песок оказывается ВЕЗДЕ. А если он вдруг оказывается в презервативе…
Дина с шумом выдохнула, а Левка снова рассмеялся. Прекрасно просто. Ему досталась ревнивая жена.
Он оторвался от стены и подошел к Дине. Обнял.
— Ну все, хватит о всяких глупостях говорить. Зато ты будешь первая девушка, кто ляжет на эту кровать.
— И единственная.
— И единственная, — согласился он.
И они наконец-то поцеловались. Как долго они, оказывается, не целовались. Вот так, по-настоящему. Совсем по-настоящему, когда между ними не стоит ничего, никакой лжи, недоговорённости, нерешаемых проблем, теней прошлого. Этот поцелуй стал первым словом на чистом листе их совместной жизни. А сколько еще им простоит на нем написать. И чего. Они не знали, и это было прекрасно.
— Левушка… — Дина прижимается к нему плотно. — Я хочу тебя кое о чем попросить.
В последние несколько суток все просьбы и предложения Дины выбивали почву у него из-под ног. Поэтому кивнул Лев с некоторой опаской. А она смотрела ему в глаза и тихонько гладила затылок.
— Я знаю… что до этого мы всегда занимались любовью так, чтобы… было удобно мне. Ты вел меня, ты меня лечил, ты меня поднимал. Я знаю это, — палец сместился с затылка, очертил его скулу и линию челюсти. — Ты вытащил меня из той ямы, где я оказалась.
— Дина…
— Тш-ш-ш, — теперь ее палец прижался к его губам. — Я знаю, что все время ты делал так, как нужно мне. Ты не думал о себе, ты думал только обо мне. Ты… — она снова обхватила его лицо ладонями, а Лев вдруг понял, что никто и никогда не смотрел на него так. С обожанием, восторгом и любовью. И он перевернет и опрокинет землю, чтобы Дина и дальше так же смотрела на него. — Таких, как ты, больше нет, — Дина на секунду прижалась губам к его губам. И туда же проговорила. — Теперь я хочу, чтобы ты подумал о себе. Давай сделаем это так, как хочется тебе. Как бы ты занимался любовью со мной, если бы тебе не надо было думать обо мне.
— Я не могу не думать о тебе, любовь моя, — у него начала кружиться голова. От счастья. От того, что он, наконец, понял, ЧТО случилось в его жизни.
— А ты попробуй, — прошептала она. — Я уже не та девочка с кучей комплексов, которую надо вести за руку. Я — твоя жена. И с тобой я ничего не боюсь.
Ее хриплый шепот, прижимающееся тело и то, что она сказала — и НЕ сказала, но он понял — сделали своё дело.
Что-то горячее, тёмное и сладкое, как волна патоки, поднялось снизу живота. И затопило его по горло.
— Тогда — на колени.
Дина не промедлила ни секунды. И вот — она уже на коленях перед ним, тонкие пальцы ловко справляются с замком на джинсах.
Дальше — провал. Еще успела мелькнуть мысль, что до такого он даже в самых смелых мечтах не доходил. А потом ее губы коснулись его, и патока затопила уже с головой.
Вынырнул, когда дышать без нее стало невыносимо.
— На кровать, на четвереньки.
И снова ни секунды промедления. Полетела в стороны одежда. Прогиб в спине идеален. И до этого он тоже не доходил в своих самых смелых фантазиях. Теперь — реальность. Его рука скользнула между девичьих бедер, убеждаясь. Да, готова. Резкий рывок на себя, толчок, мужские бедра ударилась о женские ягодицы.
Кааайф.
Когда реально можно отключить голову и отдаться тягучей патоке глубинных инстинктов. И просто двигаться, как тебе хочется — медленно, быстро, размашисто, часто. И трогать, как хочется — нежно, грубо, сильно сжимать и едва касаться. И трогать ВЕЗДЕ.
Но в какой-то момент и этого стало мало.
Вышел, опрокинул на спину. Лицо. Глаза.
Жаркий румянец по нежным щекам. Вспухшие искусанные губы. И затуманенный взгляд из-под тяжелых длинных ресниц.
Дина медленно и широко развела ноги. Последние ошметки старых страхов сгорели в откровенном и бесстыдном жесте ее пальцев, которым она дополнила приглашение. И чистые и нагие они оба рухнули в жаркое паточное бесстыдное марево ничем не замутнённой обоюдной страсти.
***
— Счастье — это когда есть на кого закинуть две ноги, — шепчет Дина, прижимая икры к его пояснице. Кровать узкая и лежать на ней рядом — неудобно. Поэтому он по-прежнему лежит на ней, лишь слегка приподнявшись на локте.
— Балда, — он легко целует ее в нос. — Как тебе только доверили управлять продюсерским центром? Счастье — это когда есть кого любить.
Она смеется и возвращает ему его поцелуй в нос.
— Я же говорила тебе, что ты очень умный, мой муж.
Эпилог. Хорошо! Всё будет хорошо! Всё будет хорошо, я это знаю, знаю!
Лев: Слушай, я разбирал коробки и нашел платье в блестках! И понял, что хочу тебя трахнуть в платье Лолы…
Дина: Ничего себе у тебя фантазии. А ты влезешь в это платье? Ну и не забудь побрить… Лолу.
Лев: Эй! Я имел в виду вовсе не это! Я не собираюсь больше надевать платья.
Дина: За то, что ты надел платье, ты в этом году отхватил пальмовую ветвь в Каннах. А здесь эти идиоты ничего не поняли! Они зажали тебе Льва!
Лев: Погоди-ка. А кто получил «Золотую Озеллу»?
Дина: Зато они вообще не отметили актерскую работу! А если бы не ты — фильма бы не было.
Лев: Ладно. Короче. Слушай. Я это… примерил. Не влезаю в платье. Плечами. Так что Лолой быть в любом случае тебе.
Дина. Хорошо, уговорил.
Лев: О, я и парик нашел. Все, крошка, тебе ждет по приезду умопомрачительный секс.
Дина: Дяденька, а вы точно продюсер?
Лев: Не сомневайся, детка.
Дина: Эй!
Лев: Это моя очередь говорить «Эй»! О чем ты там шушукалась с Тарантино? Я видел в репортаже!
Дина: Да так, ни о чем особенном.
Лев: А по-моему, он лапал тебя за задницу.
Дина: Господин продюсер, у вас уже профдеформация. Но он и в самом деле делал мне предложение.
Лев: Непристойное?
Дина: Разумеется. Он предлагал мне написать сценарий к его следующему фильму.
Лев: Эй! Ты мне обещала ребенка родить!
Дина: Вот после сценария для Тарантино и рожу.
Лев: Ну только вернись домой…
Дина:))) Такой грозный. Ладно, хватит о глупостях. Как твое самочувствие?
Лев: Не переводи разговор!
Дина: Это ты не переводи! Как сыпь?
Лев: Спасибо, чешется. В офисе меня за глаза называют теперь Леопард Аркадьевич.
Дина: Ты ходил на работу?!
Лев: А куда деваться? Не справляются без меня. По-моему, меня тайком пофотали все. И теперь у всей команды на звонок директора мое дивной красоты лицо в зеленую пятнышку.
Дина: Бессовестные! Ты их разбаловал.
Лев: Отмоюсь от зеленки — уволю всех на хрен.
