Не должна дочка вникать в их, взрослые, проблемы! В них даже Вера была в не в силах разобраться, что же говорить про Сашку, которая, по сути, была ещё ребёнком…
— Ну, что? Ты согласилась? — спокойно спрашивает, словно про что-то обыденное, одновременно вешая куртку и скользя взглядом по нервно переплетённым между собой пальцам матери.
— А ты думаешь, меня кто-то спрашивал? — она ответила честно, не собираясь ничего скрывать. Да, и что тут можно скрыть, когда уже всё было обговорено, причём за её спиной? — Я думаю, что я вправе потребовать объяснений происходящего здесь ранее.
Сашка вздыхает и полностью поворачивается лицом к Вере. В голубых глазах проскальзывает что-то стальным блеском.
— Каким образом он оказался в нашем доме, Саша?
— А ты против, чтобы он здесь находился? — дочка вздёргивает бровь, словно точно зная, что это не так.
— Саш, я…
— Я встретила его утром, — со вздохом перебивая мать, произносит Саша. — Мы поговорили в кафе, которое находится возле дома и…
— Утром? — ахнула Вера, чувствуя, что начинается раздражаться ещё больше. — Ты не была в школе?!
— Нас отпустили с первого урока, — Саша скрещивает руки на груди и смотрит так, что Кузнецова не узнаёт в этой взрослой девушке собственного ребёнка, которому всего четырнадцать лет. — Я встретила Костю на парковке возле нашего дома. После разговора в кафе мы поднялись к нам. Сидели на кухне, разговаривали и ждали тебя. На этом всё.
— Саш, ты с ума сошла? — выдохнула, не в силах поверить в сказанные дочерью слова.
Сердце, которое вроде бы пришло в свой обычный ритм, теперь снова забилось в груди, словно намереваясь вырваться из тесной грудной клетки. И дышать стало нечем от страха, который накатывал постепенно, волнами, давая возможность почувствовать все свои оттенки и грани… Перед глазами пронеслись события четырнадцатилетней давности, когда случилось то, от чего она до сих пор избавиться не может… И стало вдвойне страшней от того, что окажись вместо Орлова другой мужчина, то она могла потерять самое дорогое, что осталось в её жизни. Сашка… она же не знает еще, какими на самом деле могут оказаться люди… Господи…
Грудь сдавило, словно тисками и… и она впервые за всю жизнь повысила голос на собственную дочь.
— Ты в своём уме?! — заметила, как вздрогнула Сашка, но не смогла заставить себя остановиться. — Ты… ты… Ты понимаешь, чем это могло обернуться? А если бы это не Костя был, Саш?! А если бы это бы совсем другой человек?! Что тогда?!
— Мам… — попыталась вставить слово девочка.
— Господи, Саша, с чего ты, вообще, взяла, что Орлов именно тот мужчина, с которым я прожила месяц? Ты не знаешь ни его имени, ни внешности! Зачем так глупо и опрометчиво поступать?! Чем ты думала только?! О чём вы, вообще, разговаривали?!
Она задыхалась… Задыхалась от крика, от страха и беспокойства…
— Чем я думала?! — Саша, не выдержав, закричала в ответ, чувствуя как в груди поднимается что-то что необходимо немедленно доказать, именно здесь и сейчас. — Я о тебе думала! Понимаешь?! О тебе! Неужели, ты думаешь, что я настолько глупа, чтобы не понять, что ты чувствуешь на самом деле?! Я же не глухая и не слепая! Я всё вижу и слышу! Всё, мам! Всё! Слёзы твои по ночам, выражение твоего лица, когда ты думаешь о нём… — она сжимает ладошки в кулаки, вновь ощущая собственную беспомощность, стоило только вспомнить такие моменты. — Да, я понимаю, что сегодня поступила неправильно, когда решилась на разговор с совершенно незнакомым человеком, но… — девочка на миг прикрывает глаза, пытаясь взять себя в руки. — У него в телефоне на заставке твоё фото, мамуль. И в портмоне фотокарточка… Я случайно увидела, когда Костя в кафе расплачивался.… Не знаю, при каких обстоятельствах он их сделал, но… Ты на них другая совсем… Я никогда тебя такой счастливой не видела, понимаешь?!
Голос сел и Сашке пришлось приложить немало усилий, чтобы продолжить.
— Мамуль, да, даже если вспомнить каким ты голосом разговаривала по телефону, когда я была в лагере… Никогда не забуду каким он беззаботным и радостным был, — она вновь замолчала, пытаясь собраться с мыслями.
— Саша… — Вера внезапно ощутила, как по щекам текут слёзы.
— Неужели ты думаешь, что после всего этого я упущу шанс сделать тебя счастливой? Ты достойна этого! Заслужила! Даже если ты сама думаешь по-другому! Я не хочу, чтобы ты без него страдала!
Женщина, открыв рот, попыталась что-то сказать, но Сашка вновь прервала её, прильнув к Вере всем телом, крепко обнимая, показывая, как на самом деле она переживает.
— Прости, — Сашка вздыхает и обнимает её ещё сильней. — За крик. За своё поведение… Но… Но я всё равно не отступлюсь. И Костя тоже… И всё у нас хорошо будет, слышишь?
Поднимает голову, вглядывается в заплаканное лицо матери, поднимает ладонь и бережно стирает катившиеся по щекам слёзы.
— Ты только не сомневайся ни в чём, ладно? Ты же знаешь, что я тебя люблю. И Костя… Он же тоже любит тебя. Просто тогда он не мог по другому… Хотя, он потом тебе сам всё расскажет. Мамуль, ты только не плачь больше, пожалуйста…
Вера кивает, закусив губу, но удержать рвущиеся из груди рыдания не может. Зарывается лицом в светлые волосы дочери, чувствуя, как медленно ломается стена, которую она с таким упорством строила… Которая не выдержала разговора с Костей и начала трескаться. Теперь, после слов дочери, от неё остались лишь ошмётки, летящие в разные стороны. И как от них скрыться? Как не сломаться? Как выстоять?
— Мам, — Сашка принялась осторожно гладить Веру по голове, успокаивая. — У нас всё хорошо будет. Вот увидишь. Всё будет хорошо…
Что ей оставалось делать после этих слов, так легко сказанных дочерью? Она ведь столько времени и сил потратила на то, чтобы не думать больше о том, что считала невозмодным и для себя недосягаемым. Чем она могла заслужить счастье, о котором так пылко говорила Сашка? Чем? Танцульками возле шеста? Слезами своими нескончаемыми, эмоциями, от которых уже самой тошно? Ей уже самой казалось, что ещё немного, и она просто сойдёт с ума. Не могла уже держать на себе тот груз, который давил с шестнадцати лет. Элементарно, не хватало для этого сил.
Но… стоило только подумать, что слова дочери правда и… Немели пальцы только от одной мысли, что он действительно приехал в город ради неё…
— О чём вы разговаривали? — хриплым после слёз голосом спрашивает у дочери, наблюдая, как она передвигается по кухне, стирая рассыпанный сахар со стола, выливая уже остывший чай в раковину и ставит перед ней свежий, только что заваренный.
Сидит, сгорбившись, ощущая странную слабость во всём теле. Словно выжали из неё всё живое. Прочь гонит от себя мысли, от которых становится ещё хуже.
— О тебе…
Вера усмехается и отводит от лица прядь, выпавшую из собранного на затылке пучка.
— Я серьёзно, — Сашка садится напротив, держа в руках кружку с горячим кофе. — И Костя настроен тоже серьёзно. Он хотел сначала с тобой поговорить, но меня встретил раньше…
Женщина кивает и отворачивается к окну, сосредотачиваясь на спокойном и мелодичном голосе дочери. В голове проносится мимолётная мысль о том, что её жизнь, кажется, снова с ног на голову перевернулась. Или просто вернулось на круги своя? Может, она просто выдумала, что всё успокоилось и теперь у неё совершенно обычная, ничем не примечательная жизнь? По факту она ведь до сих пор та самая Вера, которой неважно, что будет дальше… Она его просто любит. Дышит и… и задыхается, понимая, что ничего из её чувств хорошего не выйдет. Тогда понимала и сейчас в это ещё больше поверила. Сердце болело и всё также трудно дышать. Словно на полгода назад вернулась…
Прикрывает глаза, окунаясь в ощущения, от которых с таким упорством закрывалась несколько месяцев.
Бессмысленно… Оказалось всё бессмысленным…
Почему она раньше этого не замечала? Жила в квартире, в которой ощущала себя, если не дома, вполне уютно и спокойно… Работала, практически ежедневно, общаясь с разными людьми… Но стоило ему появиться… Кого она пыталась обмануть, думая, что сумеет без него прожить? Кого, Господи? Видела его во снах, в других мужчинах, но всё равно надеялась, что когда-нибудь сможет, если не забыть, то хотя бы реже вспоминать… Глупо, наивно и бессмысленно…
