И эти слова, которыми бросалась в порыве никому ненужной истерики… Господи, а если бы он действительно внял её просьбе и просто ушёл… ушёл навсегда и… Вера бы побежала следом. Потому что без него слишком больно, слишком трудно и сложно. Без него холодно, темно, страшно…
Просила бы, умоляла, чтобы больше не уходил… Не прогонял… С ней остался…
И пропади пропадом гордость, характер, остатки надежд на будущее, в котором будет только она и Сашка…
Не получится у неё ничего. Без Кости… ничего… не получится…
Ждала ведь подсознательно все эти месяцы, ни на что не надеясь… Зачем прогнала? Почему не смогла просто поговорить, не бросаясь необдуманными фразами?
Стремительно поднялась на ноги, заставив Сашку удивленно вскинуть бровь.
— Сашунь, родная, я скоро вернусь, хорошо? — подбежав к дочери, крепко обняла и, чмокнув ту в лоб, уже через три минуты практически неслась вниз по лестнице в расстегнутой куртке, без шарфа, с одной лишь мыслью в голове: «Где он?» Вспоминала все известные ей отели и гостиницы города, в которых Костя мог остановиться, и старалась не думать о том, что он мог просто снять квартиру.
Тяжёлая подъездная дверь не сразу поддалась подрагивающим мелкой дрожью рукам и открылась только с третьего раза. Остановилась только тогда, когда она, наконец, справившись с дверью, оказалась на улице, почти врезалась в человека, стоящего рядом с входом, который в тот же миг подхватил её под локоть, не допустив её возможного падения.
Пробормотав извинения, попыталась отойти, но вместо желаемого ощутила как её наоборот удобней перехватили под руку и даже прижали к себе, негромко проговорив:
— Добрый вечер, Вера.
Запрокинув голову, женщина узнаёт в свете тускло работающего фонаря сына Пал Палыча, улыбающегося ей открыто и даже радостно. Кузнецова отступает на шаг, оглядывая тёмную парковку возле дома, пытаясь найти глазами того, кого желала увидеть всей душой, мысленно понимая, что вряд ли её желание исполнится. Ведь столько времени уже прошло после того как он ушёл…
— А я к вам собирался подняться, — Денис, наконец, отпустил её руку, давая женщине возможность отшагнуть ещё на несколько шагов назад. — Только забыл код от домофона. Звонил вам, но вы не отвечали.
Вера кивнула, не вслушиваясь в слова мужчины, запахивая полы куртки, и стараясь вспомнить, насколько далеко от её дома находится гостиница, находящаяся первой в её списке.
— Вы куда-то спешите? — догадался мужчина, наблюдая за растерянностью и внутренними метаниями, отразившимися на её лице. — Тогда я не в праве вас задерживать. Просто скажу, что попросил вам передать отец и…
— Простите, — перебила Вера, всмотревшись в лицо мужчины, который был явно недоволен её реакцией на своё появление. — А вы здесь давно стоите? Может, вы видели…
И вдруг ощутила, как сердце в тот же миг ускорилось, едва услышала спокойное и уверенное:
— Вера, почему я вижу тебя на улице, в мороз, практически раздетой?
Она резко обернулась, вмиг забыв, что кроме Кости стремительно идущего к ней, рядом находится кто-то ещё. Мир сузился до невероятных размеров, сосредоточившись только на нём одном…
Шумно выдохнула, чувствуя, что ещё несколько секунд, и она просто задохнётся от переполнявших её эмоций. Потому что не ощущала больше холода, закрадывающегося ей под одежду и пальцы, нервно сжимающие полы курточки, медленно переставали дрожать. Пропало разрывающее её в разные стороны чувство собственной глупости и никчёмности.
— Ты не уехал… — слова сорвались с губ, прежде чем она смогла их остановить.
— Не смог, — голос, от которого на коже тут же выступили мурашки.
Он уже совсем рядом. На расстоянии шага. Высокий, в расстёгнутом чёрном пальто, полы которого развиваются на ветру, сильное ладони почему-то сжаты в кулаки, словно ему приходится себя сдерживать. А Вере внезапно захотелось забыть обо всём, что их связывало раньше. Сделка? Деньги? Желание хоть как-то за счёт другого человека, улучшить собственную жизнь? Когда она в последний раз думала о тех условиях и причинах, из-за которых Костя теперь стоит напротив неё. Не могла вспомнить… не хотела… Потому что только благодаря ему она оказывается почувствовала себя женщиной, не ходячим шансом на быстрый секс где-то в углу прокуренного зала клуба, а той, совсем другой, до этого момента от неё самой скрывавшейся, женщиной. Очень захотелось подарить всю себя ему. Ощутить то невероятное чувство невесомости рядом с ним. Разглядеть в жалких бликах солнечный свет в его глазах. Увидеть вместе с ним рассвет, а не представлять, какой он, слушая рассказы других. И пропади пропадом гордость дважды, но все, казалось бы, объективные причины, которые буквально кричат о том, что его следует забыть и не вспоминать, теперь ни стоят не малейшего гроша.
Если раньше она буквально упивалась своим одиночеством, холодным спокойствием и отрешённостью, то сейчас была готова открыть миру все собственные страхи. Да, Вера знала, что будет больно, страшно и от самой себя противно, но…
Не было сил больше жить во мраке, когда есть свет, который находится в шаге от неё. Лишь одно движение — переступить невидимую черту и задышать полными лёгкими, вновь задохнуться, получить пусть и на несколько мгновений избавление от многолетней боли. Потому что он не позволит ей снова загнуться и плыть по течению, как она поступила с собственной и Сашкиной жизнью четырнадцать лет назад. Не допустит этого. Даст возможность увидеть то о чём она и мечтать не могла. Поможет вспомнить, что можно жить, не оглядываясь назад, туда, где уже давным-давно всё быльём поросло. Ведь от того времени остались только шрамы от рваных ран, которым она сама не давала возможности зарасти окончательно. А теперь… у неё есть для кого стараться кроме Сашки. И Вера вдруг ясно поняла, что сделает всё, чтобы стать ЕМУ равной, ЕГО достойной.
— А я за тобой выбежала, — женщина первая шагнула вперёд, переступая ту самую черту, которая теперь не будет их отделять друг от друга.
Прижалась к груди, запрокидывая голову назад и с головой окунаясь в омут тёмно-серых глаз, тут же почувствовав, как напряжённое мужское тело расслабляется под её руками, и сильные ладони сжимаются за её спиной, прижимая к себе ещё крепче.
Всем для него станет… Солнцем… Воздухом… Раем… Счастьем…
Глава тридцать вторая
— Расскажи мне всё, Кость. Всё. Слышишь? — шепчет едва слышно, смотря на него своими невозможными зелёными глазами, в которых слёз столько, что у него противно скребёт в груди и в горле перехватывает дыхание. В глазах чешется от того, как хочется моргнуть, но Орлов не может этого сделать. Страшно. Кажется, если закроет глаза, то его Вера испарится, а он снова окажется в своей квартире, погребённый под стопками бумаг, ожидающий нужного момента, когда можно будет бросить всё, послать бесконечные проблемы в известное направление и уехать сюда. К ней. Чтобы увидеть родные глаза, услышать любимый голос и, наконец, пропустить сквозь пальцы волосы, цвет которых она зачем-то сменила. Ощутить тепло нежной кожи и мягкость губ. Чтобы увидеть и понять, что не зря он за все эти месяцы пахал так, что, кажется, усталость вошла в привычку, стала обычным состоянием. Что не впустую он всё это дерьмо разгребал, и теперь ничего не помешает зажить спокойной жизнью. Потому что те суки, которые стояли на пути, отступили, попрятавшись по углам, опасаясь за свои шкурки.
Потому что больше он без неё не может.
Не может.
— Костя, — выдыхает вместе с облачком пара, сжимая в кулачках ткань куртки. — Пожалуйста. Расскажи или я с ума сойду. Не могу так больше, понимаешь? Не умею так. Сил нет. Ты же знаешь, Костя…
— Вера…
— Нет, не перебивай, — Вера заглядывает ему в глаза и говорит то, что бьёт куда-то в грудь, оставляя после себя лишь сожаление, которое сжимает горло. — Ты приезжаешь. Переворачиваешь всё то, что у меня есть, с ног на голову. Заявляешь, что приехал за мной и надеваешь кольцо на палец, но объяснять ничего не хочешь, — женщина вздыхает и пытается улыбнуться дрожащими губами. — Я попрощалась с тобой тогда. Полгода назад. Попрощалась и… Если ты не намерен ничего менять и молчать о своей жизни, как и прежде, то лучше уезжай. Уезжай, пока я не поверила во всё это.
