себя должной!
– Тебе не нужно меня просить, – говорит он странным севшим голосом.
– Все равно. Прости, я не могу это принять.
Со вздохом начинаю выгребать упаковки из холодильника. Их там штук десять. Он что, всю витрину скупил?
Позади раздаются шаги. Я замираю, когда Вова останавливается за спиной. Так близко, что чувствую тепло его тела. У меня сердце начинает биться быстрее и что-то ноет внутри. Хочется, чтобы Вова обнял меня. Прижал к себе, успокоил. Сказал, что все будет хорошо.
– Кать, – он кладет руку мне на плечо, – посмотри на меня.
Но я продолжаю молча пялиться в холодильник и сжимать в руках дурацкие упаковки с форелью.
– Катя, – его голос становится жестче. – Посмотри на меня.
– А если не хочу? – дергаю плечом. – То что?
– Тогда мне придется сделать так, чтобы ты захотела.
Он силой разворачивает меня. Прижимает к себе и, не давая опомниться, накрывает губы яростным поцелуем.
Пластиковые упаковки падают из моих рук.
Мы целуемся жадно, глубоко, сплетая языки в диком танце. Мое тело дрожит, сердце бьется как сумасшедшее.Чувствую, как руки Вовы медленно поднимаются вдоль моих бедер, задирая подол.
– Нет! – нахожу в себе силы его оттолкнуть.
Отступаю, тяжело дыша.
Он тоже тяжело дышит. Смотрит на меня пугающим темным взглядом.
– Почему “нет”? – хрипит. – Ты ведь тоже этого хочешь!
Мои щеки начинают пылать.
Он прав. Но никогда не дождется, чтобы я это признала.
– Не принимайте желаемой за действительное, – бурчу, опускаясь на колени.
Надо же с пола собрать все, что уронила. Все-таки Вова деньги платил.
Он пристраивается рядом со мной.
– Давай помогу.
– Я сама.
Наши руки сталкиваются над очередной упаковкой.
Я быстро отдергиваю свою.
– Кать, – он хватает меня за запястье. – Посмотри на меня. Пожалуйста.
Странные нотки в его голосе вынуждают меня поднять голову. Смотрю на Вову и кусаю губы. Что он еще придумал?
– Пожалуйста, – повторяет он тихо, – давай не будем ссориться из-за ерунды.
Я застываю.
Вова поднимает руку, проводит по моей щеке. А у меня нет сил даже отпрянуть. Наоборот, хочется прильнуть щекой к его теплой ладони.
– Ты обещала сделать мне пиццу, – он улыбается. – Я тебе помогу.
Как ни в чем не бывало, собирает разбросанные упаковки, потом помогает мне встать. Я уже не сопротивляюсь. Он прав, у меня не то положение, чтобы ссориться с ним.
Вова вновь садится за стол. У меня по телу мурашки от его близости. Не могу думать ни о чем другом, кроме того, что он наблюдает за мной.
Пытаюсь абстрагироваться от происходящего и сосредоточиться на том что делаю. Надо в конце концов нарезать эту дурацкую колбасу!
Но Вова наклоняется и внезапно целует меня в шею. Я дергаюсь. Нож соскальзывает с колбасы, и оставляет на пальце тонкий порез.
– Ой, – вырывается из меня.
Машинально сую палец в рот.
Вова накрывает мою пострадавшую руку своей. Смотрит так, что жар снова растекается по всему телу.
– Больно? – спрашивает он хриплым голосом.
– Нет, просто испугалась, – сглатываю комок, застрявший в горле.
– Где аптечка? – доносится как сквозь туман.
Ничего не могу поделать с собой. Мое тело слишком откровенно реагирует на близость этого мужчины!
– В коридоре на стене, – поясняю, опуская глаза.
Только бы он не догадался, что я сейчас чувствую!
Вова возвращается с перекисью и пластырем. Аккуратно заклеивает мой палец. Потом подхватывает меня на руки и относит на диванчик, где еще недавно сам сидел.
– Все, сиди здесь, – говорит строгим тоном. – Дальше я сам.
– А? – недоуменно моргаю. – Сам пиццу сделаешь?
– А что ее делать? Тут и ребенок справится.
И опять Вова меня удивляет. Пожав плечами, ловко режет колбасу на тонкие ломтики. Нож сверкает в его руках. Затем принимается за оливки.
– А где ты так научился? – с любопытством слежу на ним.
– В армии, – поясняет он. – Есть такой пункт в моей биографии.
– Оу, не знала.
– Да, нас там гоняли как положено, – усмехается он.
Подкидывает оливку и ловит губами. Потом наклоняется ко мне. Я понимаю, чего он хочет, и мое лицо заливает огнем.
Но Вова настырный. Не дает мне уклониться. Прижимается губами к моим губам, и оливка попадает мне в рот.
– Вкусно? – он смеется, поглядывая на меня.
Мне остается только с досадой кивнуть.
Наконец, пицца стоит в духовке. Я помогаю нарезать салат и раскладываю на тарелке филе красной рыбы. Раз уж Вова ее купил, то не выбрасывать же? Буду есть!
Стоит принять это решение – и на душе становится легче.
Мы вдвоем накрываем на стол. Вова постоянно рядом со мной. Спешит помочь, поддержать…
Совсем на него не похоже.
Я не пойму, какой он настоящий. Жесткий бизнесмен со стальными нервами, меценат с добрым сердцем или коварный соблазнитель, решивший поиграть с бедной девушкой?
А может он и то, и другое, и третье?
Между нами огромная пропасть. Я сомневаюсь, стоит ли мне переступать через нее. Но зато вижу, как на меня смотрит Вова. И знаю, чего хочу…
Я едва могу отвести взгляд от Вовы. И он так смотрит на меня, будто пожирает глазами.
Не выдерживаю. Первая поднимаюсь с пустой тарелкой и несу ее к мойке. Мне сейчас надо расслабиться и успокоиться.
Мою тарелку с особой тщательностью. Она уже скрипит, но я продолжаю ее тереть. Пена белыми хлопьями падает в раковину.
– Все в порядке? – вкрадчиво спрашивает Вова, останавливаясь у меня за плечом.
Вот нельзя так подкрадываться и так шептать! У меня же мурашки по всему телу.
– Да, конечно, – улыбаюсь я. – Просто устала сегодня.
– Ага, тяжелый день, – он соглашается со мной.
И не отходит. Его тень укрывает меня. Окружает собой, будто коконом. Я вдыхаю его аромат, смешанный с запахом моющего средства. Он дурманит.
Ставлю тарелку в отделение для сушки. Она слегка соскальзывает. Слышится звон.
Я вздрагиваю. Перевожу вновь взгляд на Вову.
И пропадаю окончательно.
Его глаза, как два омута, затягивают меня.
– Закончила? – произносят жесткие губы.
Кажется, что они уже ласкают меня. Раз мы стоим так близко.
– Да, – хрипло отвечаю.
– Все было очень вкусно.
– Не
