ведёт носом вниз по скуле, вдыхает мой запах, осторожно прикусывает кожу на шее, а я всё больше теряю связь с реальностью. Не успеваю опомниться, как Костя уже завладевает блистером, слишком легко отобрав его из моей крепко сжатой ладони.
– Ну и что это такое? – разглядывает Костя таблетку, продолжая обнимать меня за талию одной рукой.
– Да просто лекарство, – выдаю я первое, что приходит на ум.
Какая глупая и очевидная ложь…
Костя хмурится. Заглядывает мне через плечо, поднимает со стола инструкцию, начинает читать. Хмурится ещё сильнее.
– Я думал, мы договорились, что ты не будешь пить эту отраву.
Смотрит так, что хочется провалиться сквозь землю. Мне даже на секунду становится стыдно. Но только на секунду. Потом я, к счастью, вспоминаю, что никто не вправе распоряжаться моим телом кроме меня самой.
– Мы не договорились. Ты просто настаивал на своём, а я промолчала.
Костя сминает инструкцию в кулак и бросает получившийся комок бумаги обратно на стол. А мой блистер со спасительной таблеткой сует себе в карман.
Я злюсь. В груди начинает печь, щеки пылают.
– Ты не можешь решать это за меня, – резко произношу я, выпятив вперёд подбородок.
– У моего друга жена после такой таблетки несколько лет не могла забеременеть, – спокойно отвечает Костя. – Пойми, это не шутки, маленькая.
– Я всё понимаю, но к детям пока не готова, – упрямо стою я на своём.
– Иногда происходит то, к чему мы не готовы, такова жизнь.
– Я сама буду решать.
– Я тебе не позволю.
– Не имеешь права!
– Не имею. Но всё равно сделаю.
Я не знаю, что ещё ему сказать. Внутри всё клокочет от гнева и бессилия. Как он может так поступать со мной?! Нельзя так. Нельзя.
– Отдай таблетку.
– Нет.
– Хорошо! Тогда я куплю себе новую.
Отталкиваю его и устремляюсь к выходу, но меня тут же перехватывают за локоть и рывком возвращают обратно. Заключают в крепкие объятия, прижимают к себе. Гладят зачем-то по голове.
– Ну всё, успокойся, – требуют, утыкаясь носом в мою макушку.
Я тяжело дышу, придавленная щекой к Костиной груди. Его рубашка умопомрачительно пахнет парфюмом. Тяжёлая ладонь скользит по моей спине, ласково поглаживая. Но на меня ничего не действует. Возмущение, негодование, обида разрывают грудную клетку изнутри. Пытаюсь высвободиться из объятий, пыхтя, как паровоз.
– Почему тебя так пугает возможное материнство? – спрашивает Костя, наконец позволив мне отстраниться.
– Тебе не понять.
– Ты объясни, я все-таки попробую.
Гневно смотрю в его невозмутимые глаза.
– Знаешь, меня не столько материнство пугает, сколько твоя настойчивость.
– Я ведь хочу как лучше.
– Ты лишаешь меня выбора!
– Хочешь выбор?
– Да, было бы неплохо.
– Хорошо. – С непроницаем лицом Костя достаёт из кармана блистер с контрацептивом и протягивает его мне. – Можешь выпить, если так сильно хочется. Но в таком случае я уйду, и единственное, что будет связывать нас дальше, это работа.
Я не верю своим ушам. Смотрю на него, широко распахнув глаза, чувствую себя так, будто меня только что ударили. Становится больно. Очень больно и обидно до слез. Вот и всё. Конец сказке. А я-то, дура, размечталась. Ничего я для него не значу. Ослушалась один раз – и всë, больше не нужна.
– Уходи, – сдавленно произношу я.
Непослушными руками кое-как выковыриваю таблетку из упаковки, хватаю со стола стакан с водой. И уже подношу пилюлю к губам, когда моё запястье грубо перехватывают.
– Вот значит как? Тебе совсем наплевать, уйду я или останусь? – интересуется Константин, грозно глядя мне в глаза.
– Это тебе на меня плевать! – с обидой выпаливаю я.
– Мне на тебя? – изумлённо вскидывает он брови. – Блять, да было бы мне на тебя плевать, я бы сам тебе эту таблетку в глотку засунул!
Я вжимаю голову в плечи и трусливо хлопаю ресницами. Ничего не могу с собой поделать. Наверное, разгневанные мужчины будут пугать меня теперь до конца жизни.
Костя, видя мою реакцию, кажется, злится ещё сильнее. Резко выпускает из захвата моё запястье, отступая на шаг назад.
– Пей, если хочешь.
Разворачивается и уходит. Уверенно шагает к двери, даже не оборачиваясь.
Мне хочется плакать. Но я держусь. Часто дышу, пытаясь остановить назревающую истерику. И в последний момент, когда Костя уже берётся за дверную ручку и тянет её на себя, отчаянно выкрикиваю:
– Подожди!
Он замирает. Оборачивается, смотрит на меня вопросительно.
Я подхожу к урне и демонстративно выбрасываю туда чёртову таблетку.
– Твоя взяла.
Костя опирается плечом на дверной косяк, складывает руки на груди и продолжает сверлить меня тяжёлым взглядом.
– Ну а если ты все-таки забеременеешь? Побежишь потом делать аборт тайком от меня?
– Нет, – отвечаю я осипшим вдруг голосом. – Если ты не бросишь меня, не побегу.
– Иди сюда, – устало произносит он.
Я послушно плетусь к нему, замираю в двух шагах, а Костя берёт меня за руку, притягивает к себе и заключает в объятия. В которых я, к своему стыду, мгновенно плавлюсь.
– И родишь мне ребёнка? – вкрадчиво произносит он, согревая горячим дыханием мою макушку.
У меня внутри полный диссонанс. Мы знаем друг друга без году неделю, Костя даже ещё не развёлся до конца со своей женой. Откуда такое сильное желание заделать мне ребёнка? Или он со всеми так поступает? Этакий пацифист, сторонник улучшения демографии в стране и отец-героиня в одном флаконе? Интересно, сколько же тогда у него по свету детей? Много, наверное. Даже страшно представить. Одно успокаивает, учитывая Костин характер, такой мужчина наверняка заботится обо всех.
Ох, ну и попала же я…
Надо было выпить таблетку прямо в аптеке, не отходя от кассы. Зачем только я потащилась обратно в палату? Идиотка.
– Я все-таки надеюсь, что беременности не произойдет. У меня сейчас безопасное время цикла, таблетка была больше для перестраховки.
Костя запрокидывает голову и тихо смеётся.
– Ну ладно. Пусть будет так.
И целует меня в губы. Жадно, пошло, до чертовых горячих мурашек по всему телу. Боже, как же мне хорошо с этим мужчиной… Только ради одних таких вот мгновений, наверное, можно и родить.
Костя отстраняется, смотрит в глаза затуманенным голодным взглядом. У меня в груди и внизу живота сладко щекочет, кажется, сейчас он набросится на меня и утащит в постель. Но вместо этого Костя облизывает губы и вдруг неожиданно серьёзно произносит:
– Мне Никитин звонил. Сказал, что ты хочешь лечиться дома.
Я сразу ощутимо трезвею, с губ срывается тяжелый вздох.
– Это ты мне тоже не разрешишь?
– Разрешу. Только при условии, что это будет мой дом.
Мои брови ползут вверх сами собой.
– И что,
