вот и замечательно. И на свадьбу меня не забудьте позвать, — подмигнул он мне.
— Какую еще свадьбу. Что ты говоришь? — выпалила я.
— Думаю, твой молодой человек меня понял.
Дима продолжал сверлить его раздраженным взглядом.
Он заставил меня попробовать почти все блюда. Было действительно очень вкусно. Дима же не притронулся ни к чему.
— Самир. А насчет мамы? Дед не мог устроить ей трудности на работе? Просто ей намекнули, что бы она искала новую. Мы подумали на него.
Боковым зрением я заметила, что Дима слегка дернулся. А потом как-то напрягся.
— Нет! Он бы не стал так поступать. Дед, конечно, человек не простой. Но такую подлость… — парень отрицательно покачал головой. Но я могу поинтересоваться у отца.
— Не нужно. Я знаю, кто за этим стоит.
— Дим?
Дима встал и протянул руку парню. Мы попрощались. И правду сказать, я не ожидала таких впечатлений от этой встречи. Самир меня очень удивил. Он вел себя доброжелательно и абсолютно искренне, это чувствовалось. Я даже представила на минутку, что таким же в молодости был мой отец, и на душе стало тепло. Я думаю, мы продолжим с ним общаться, если он останется таким же, как был сегодня. Ну и сам будет не против общения.
42.
Тот день выдался для нас очень сложным. Мы едва не рассорились. Вероятнее всего, так бы и случилось. Не окажись отец Димы виновником маминых проблем. Хоть Дима и старался нивелировать причину, по которой его отец поступал так подло с мамой. Я прекрасно поняла. Причина во мне… На душе было гадко. Ну почему, разобравшись с одной проблемой, на нас непременно сваливается следующая? Думала я и смотрела, как за окном автобуса мелькают тополя. Я ехала к бабушке. Впереди последняя четверть и экзамены. Не думаю, что летом у меня будет время на поездки в родной город. Хотя, может, мне просто так кажется?
Бабушка встретила меня с улыбкой. Она наготовила и напекла, как на целую армию. Да… Зимой она нас так не встречала.
А сейчас она в гипсе и на костылях. Умудрилась приготовить целый пир.
Она обнимала меня, не прекращая говорить, о том, как я похудела и повзрослела.
— Уезжала. Совсем ребенком была, — приговаривала она.
— Бабушка. Тебе кажется.
— Ничего подобного! Я же не слепая.
— Ба. А Вадим читает по слогам.
Бабушка сделала вид, что пропустила это мимо ушей. И продолжила говорить о своем.
— Ба! Ну почему ты такая!? За что ты так с ними!?
— Софина. В чем дело? В чем ты меня обвиняешь?
Я встала изо стола и пошла в комнату. Совесть слегка кольнула мое сердце. Ей все же тяжело передвигаться, а я убегаю. Но я теперь не успокоюсь, пока не проясню для себя причины ее поведения. Бабушка не пошла в след за мной. Через несколько минут я сама вернулась на кухню.
— Внучка. Я понимаю, что ты ждешь от меня объяснений. Но я не знаю, что тебе сказать…
— Ба! Я знаю, что мама тебе не родная.
В воздухе повисло напряжение. Бабушка смотрела на меня стеклянными глазами. — Она знает? Это она тебе рассказала?
— Да. Дедушка ей перед смертью рассказал. Но она и в детстве догадывалась.
Бабушка уронила лицо в ладони.
— Внучка, не могу я ничего с собой поделать. Всю жизнь пытаюсь, но не могу. Думала, с детьми работаю, без труда полюблю чужого ребенка. Не смогла… — прошептала бабушка. Всю жизнь я видела в ней свою никчёмность и ничтожность.
— Почему ты так говоришь?
— Софина. Если мама рассказала тебе все, то ты, наверное, знаешь о первой жене дедушки.
Я кивнула.
— Он готов был любить ее даже пустоцветом. Даже тогда, когда ей сказали о том, что она бесплодна. Он все равно продолжал носить ее на руках. Я с детства дружила с Аней. Не было в ней ничего такого, за что можно боготворить женщину. Я не берусь судить о внешности. В молодости все красивы своей собственной красотой. И я, наверное, была… И Наталья, вторая моя близкая подруга, на мой взгляд, не являла собой чего-то сверхъестественного. Но ради нее мужчина семью бросил. И если бы она не была такой гордячкой, все бы у них сложилось. И сын у них был. Да, Софина, ты правильно все поняла. Их сын — это твой отец. Ту драму весь город много лет наблюдал, а я смотрела и поражалась. За что он ее так любил? Завидовала я им, внучка. По-черному завидовала. Не одной теперь нет, ни другой. Молодыми ушли…
— Ну ты же здесь не причем?
— Наверное, не причем.
— Ты не любила дедушку?
— Софина. Я семью хотела… Что бы хотя бы на малую долю почувствовать то, что чувствуют счастливые женщины.
— Ну а мама здесь причем?
— При том, что всю жизнь я считала ее своей самой большой ошибкой. Даже той пьянчужке Бог ребенка подарил. А мне нет. И я решила в буквальном смысле купить его себе. Только не учла, что всю оставшуюся жизнь, глядя на нее, буду чувствовать себя во всем обделённой и не достойной.
— Бабушка, все равно я не понимаю тебя. А как же я? Я же дочь твоей ошибки!
— Не знаю, Софина.
Бабушка, не поднимая на меня глаз, смотрела в пол.
— Ты его любила, да?
Бабушка посмотрела на меня слегка испугано?
— Кого?
— Почему ты так относилась к папе? Ты ведь его любила. Я даже будучи маленьким ребенком, это ощущала. Я помню, как ты плакала по нему!
— Да, внучка. Я похоронила тогда не зятя, а сына любимого человека. Только никто об этом никогда не догадывался.
— Хорошо, что мы с мамой уехали. Надеюсь, мама сможет начать новую жизнь, в которой не будет тебя.
— Софина, — со слезами на глазах и почти шепотом сказала бабушка.
— Ба! Я не берусь тебя судить. Все равно я тебя люблю. Но ты только подумай, сколько лет ты делала несчастным человека, которого воспитывала! Она этого не заслужила ни тем, что родилась на свет, ни тем, что ты никогда не чувствовала себя любимой.
Я пробыла у бабушки до конца каникул. Прибрала квартиру, перестирала шторы, помыла окна. Я старалась сделать как можно больше и как можно меньше думать о том, что поведала мне бабушка. Она навсегда останется для меня близким человеком, но той связи между нами никогда больше не будет. И она это понимала и я.
— Я очень рада, что у Алины получается наладить состояние Вадика, — сказала она,
