Им обоим нравилось все, что сопровождает секс. Яркое соитие влюбленных. Звуки влажных поцелуев, ударяющихся друг о друга тел, влага между ног, его пот и ее, когда все смешивалось… когда два тела сливались в единый организм, разделяя одно удовольствие на двоих, и мощная сексуальная энергия превращалась в тонкую рафинированную энергию сердца.
Он ласкал ее всю, целовал и облизывал. Делал все, что она хотела, все, что ей нравилось. Ему тоже нужно добрать от нее, чего не хватало, то, по чему так изголодался за эти месяцы. По их близости, по интимности. По тому глубокому состоянию, во время которого каждая ее эмоция, каждая реакция оседала где-то внутри него, ударялась о самую изнанку души, находя отклик.
— Только не до конца… пожалуйста…
— Почему? — Лизнул ее живот.
Катя вздрогнула. Улыбнулась.
— Потому что ты сейчас выжмешь из меня все соки… потом мне не хватит времени… а я хочу, чтобы ты был во мне, — задыхаясь прошептала, сгибая ноги в коленях.
Он довел ее почти до точки кипения, на каждое касание языка она реагировала болезненно-сладостной дрожью. А ему нравилось ласкать ее между ног такую набухшую, шелковую, влажную от возбуждения. Доводить до пика физического удовольствия, до эмоционального взрыва. Опустошать и наполнять снова. Сочетать текучие, подвижные, спонтанные ласки в своей любовной игре.
Катя рвано вздохнула, и Дима, умея понимать ее желания до того, как они превращались в действия или слова, лег на нее, чуть перекатившись на бок, чтобы уменьшить давление. Чтобы ей не было тяжело под ним, и она могла свободно дышать, а сам он мог непрерывно ее чувствовать.
— Да-да-да, Димочка, — зашептала она, обняв его плечи одной рукой. Второй погладила грудь, скользнула вниз к животу. — Как я люблю тебя… всего… — Погладила твердый член по всей длине, тронула пальцами влажную головку. До того, как он войдет в нее, хотела почувствовать, как сильно он хочет ее, как соскучился. Хотела коснуться его желания. — Поэтому, когда я думаю о тебе в постели с другой девкой… у меня в голове происходит атомная война…
Губами почувствовала его улыбку. В горле пересохло от жгущего внутренности сексуального желания, и Катя попыталась сглотнуть слюну, чтобы избавиться от дерущего ощущения. Начала подаваться ему навстречу, прижиматься, ища большего соприкосновения с его крепким телом.
— Глупая…
Глупая… Не понимала еще, что, когда достигаешь высшего блаженства, трудно согласиться на что-то меньшее. Он не соглашался. Не хотел ничего другого. Не хотел быть в поиске и истощаться. Не хотел себя ненавидеть за то, что потерял что-то важное по глупости.
— Я люблю только тебя. Только с тобой так могу… — шепнув в ухо, начал входить в нее, погружаясь постепенно. Возвращаясь к самому входу и снова двигаясь неглубоко. Такое неспешное, с задержкой, вхождение, помогало контролировать собственное желание.
Потом стал двигаться медленно, мягко, но очень глубоко, и эти скользящие движения приносили им обоим огромное удовольствие. Катя сжимала бедра, становясь неуправляемой в своем наслаждение. Хотела его глубже, быстрее. Он приподнялся на руках и оглядел ее жадным взглядом. Ее стоны и страстно-бредовый шепот, свидетельствующие об истинном наслаждении, безумно возбуждали, но все труднее становилось оттягивать себя от развязки, чтобы не кончить раньше нее.
— Не надо пытаться отхватить от меня кусок, я сам тебе все отдам. Уже отдаю. Ты разве этого не чувствуешь?
— Чувствую… — Провела рукой по спине, от поясницы до головы.
Склонившись, губами приоткрыл ее губы и стал целовать. Снова сплел с ней пальцы, вдавливая ее тело в матрас. Дыша в такт и настраивая в унисон чувства, старался передать то ощущение глубокой близости, которую трудно описать словами и невозможно сосчитать в оргазмах. Она целовала, чувствуя, словно с поцелуем пьет что-то теплое и сладкое с его языка.
— Иди сюда. Поднимись. Так тебе будет приятнее, а мне легче.
Перевернул ее на живот, располагая так, чтобы получить наибольшее удовольствие — подтянув к себе, согнув одну ногу в колене. Катя вздрагивала, все больше прогибаясь под ним. Покрывалась испариной, теряя реальность во вздохах и стонах. Он пропускал через себя ее дрожь, впитывал ее жар, замедляясь и ускоряясь, позволял себе и ей насладиться каждым движением — от неполного введения до сильного погружения. До раскаленного крика, рвущего натянутые в струну нервы…
Еще не отпустил обоих сладкий озноб оргазма, не восстановилось дыхание, Дима приподнял Катю, обхватив за грудь. Она с трудом выпрямилась, он крепко прижал ее к себе, и они замерли в средоточии шкаляшего пульса, на мятых простынях, в душной, пахнущей сексом комнате, забывшие или потерявшие, где начиналось их истинное, подлинное «я»…
Глава 20
Свадьба Вани и Алёны состоялась в самой романтической стране мира, во Франции. Местом проведения торжественного мероприятия выбрали прекрасный замок-отель, расположенный в получасе езды от Парижа. Согласно легенде, известный французский композитор Фернанд Хальфен задумал построить на этом месте охотничий домик для жены. Но архитектор, воодушевленный живописными пейзажами и близлежащими достопримечательностями, сотворил для него настоящий архитектурный шедевр: замок-усадьбу, внутреннее убранство которой выдержано в дворцовом стиле времён Людовика XV и Людовика XVI.
Некоторое время назад Катерина вдохновенно ждала предстоящего события, собираясь разделить с братом его счастье и порадоваться вместе со всеми. Однако после разрыва с Димой радость ожидания угасла: не находилось сил для веселья. Даже стыдно перед Ваней, но завидовала ему. И Алёне. Их счастью. Потому что для себя хотелось того же. Столько было суеты вокруг их свадьбы, столько разговоров, что поневоле и на себя мысленно примерила свадебное платье. Только зря.
Разумеется, приехали они в замок, в этот оазис спокойствия и тишины, чуть пораньше намеченного торжества, чтобы успеть отдохнуть и набраться сил. Их встретили цветами и шампанским, помогли разместиться в апартаментах, где каждая мелочь, каждая деталь — ткани и отделочные материалы, шикарная мебель и великолепные предметы искусства — тонко гармонировали с общим колором номеров, воссоздавая атмосферу королевской роскоши. Но вся эта праздничная круговерть почти не доставала Катиной души: там было все еще темно, холодно и сыро. Только какие-то отголоски хороших чувств напоминали, что все это ее тоже касается. Старалась отвлекаться, горя внутри единственной мыслью: убраться отсюда поскорее. Именно в эти дни, в этот период хотелось только одного — спокойствия.
