Церемония прошла на чудесной панорамной террасе, где под сопровождение струнного квартета Иван с Алёной в назначенный день произнесли свои клятвы и обменялись кольцами. Затем последовали поздравления, пожелания, танцы, веселье, торжественный ужин в ресторане «Опера», который был уменьшенной копией парижского театра Opera Comique. Гостей закружило в эйфории праздника, и, наверное, только одна Катя наблюдала за всем сквозь вуаль грусти и угнетения. Изысканные блюда французской кухни оставляли равнодушной. Вина, которые могли впечатлить даже самого искушенного сомелье, не впечатляли.
Улучив удобный момент, Шаурина вышла на террасу, чтобы чуть отстраниться от всеобщего веселья. На улице стемнело, территория замка зажглась россыпью фонарей. Воздух наполнился ароматом ночных цветов. Увидев у белоснежного парапета Маргариту, хотела уйти, но женщина уже заметила ее и махнула рукой. Игнорировать этот жест было невежливо, поэтому подошла к ней, смиренно вздохнув.
— Как красиво здесь, правда? — восхищалась Рита, очарованная красотой открывающегося с площадки вида. Глаза утопали в бесконечном океане зелени леса Шантильи.
— Правда.
— Романтично. Волшебно. Прекрасное место для свадьбы. Алёна такая счастливая.
— Если бы Алёна не была счастливой, выходя замуж за нашего Ванечку, ее можно было бы смело пристрелить.
— Катя, — укорила Рита мягкой улыбкой, — ну что ты говоришь.
— А что, я не права? Права же. Как можно не радоваться и не быть счастливой, выходя за Ваню замуж?
— Вообще-то, да. Ты права.
— А вы с Димой помирились?
— А мы и не ругались, — пожала плечами женщина. — Было некоторое напряжение, но все прошло. Как и должно быть — все прошло. А вы с Димой помирились? — ответно рассмеялась, тронув Катю за плечо.
— А мы и не ругались, — легкомысленно засмеялась Катерина.
— Вы еще, по-моему, даже не разговаривали сегодня.
— Нет. Как-то… нет… — вздохнула Шаурина, чувствуя, что этот разговор начал ее утомлять.
— Поздравь его.
— С чем?
— Он получил гран-при за лучшее украшение и титул «Чемпион Чемпионов» на Международном конкурсе ювелирного дизайна в Гонконге.
— Господи, как здорово, — искренне порадовалась Катя.
— Да, очень почетная победа. Можно сказать, Дмитрий получил «ювелирный оскар». Это же «конкурс конкурсов», в нем принимают участие победители национальных и региональных соревнований.
— Даже не знала, что он участвовал, — призналась Катя с тайной грустью.
— Я тоже… почти не знала, — неловко улыбнулась Рита. — Дима все сделал тихо. Да и не принято о таком кричать. Весной он, кажется, давал интервью в «Ювелирном обозрении», потом журнал объявил конкурс, и сын решил поучаствовать. А так как журнал аккредитован при гильдии ювелиров, то он подал заявку на участие своих работ-победителей в международном конкурсе. Вот так все получилось…
— Как-то вы не очень воодушевлены Диминой победой, по-моему, — нахмурилась Шаурина.
— Нет, что ты! — встрепенулась Маргарита. — Я счастлива! Но дело не в этом.
— А в чем? Это же такой огромный успех.
— Все матери идеализируют своих детей. Я тоже идеализирую своего сына. Он для меня лучший. Я всегда хвалила его. За все. И хвалю…
— Хвалите, но не верите в него? — удивилась Катя.
Маргарита смутилась, словно ее поймали на скверной мысли.
— Верю. Но когда происходят такие вещи, потрясающие до глубины души, не знаешь, как реагировать.
— Радоваться. Как еще? Это не случайность. Такое не происходит случайно. Он это заработал. — Про себя удивлялась услышанным от Маргариты словам. Ей ли не знать цену такого успеха.
— Люди по пятнадцать-двадцать лет занимаются ювелирным дизайном, чтобы добиться какого-то признания. А он… Это же беспрецедентная победа. Беспрецедентный случай. Он еще такой молодой. А что дальше?
— Я немного не понимаю, к чему вы клоните.
— Кто знает… — задумчиво проговорила женщина, глядя вдаль, — возможно… лучше твердо стоять на ногах, находясь где-то на среднем уровне, в своей нише… потому что, когда делаешь такой скачок вверх… больно падать.
Катерина откровенно рассмеялась:
— Дима никогда не будет находиться на среднем уровне, он там никогда и не был. Он всегда был на голову выше всех. Вы сами его так воспитали. Вы так его вырастили.
— Да, — со вздохом согласилась мать Дмитрия.
— Ну-у-у, — протянула Катя и чуть сжала плечи женщины, — откуда столько грусти? Надо радоваться, гордиться таким сыном. Он же лучший из лучших, он чемпион чемпионов. В нем столько сил и столько энергии, и Дима прекрасно умеет этим управлять. Мы за это все его любим — за его бешеную энергетику, которой можно подпитаться.
Рита пристально посмотрела Кате в лицо и вдруг с удивительной силой сжала ее руку:
— Он был бы рад слышать это от тебя. Ты ему нужна, я знаю. Я точно это знаю.
— Конечно, я поздравлю его. Обязательно. Я тоже очень рада за него, рада его успеху, — быстро заговорила, пытаясь отделаться общими фразами.
— Я не об этом. — Рита все еще не отпускала Катиной руки. — Знаю, что тебе этот разговор неприятен. Но я все равно не замолчу на полуслове, потому что действую из совершенно эгоистических материнских соображений. Все равно не замолчу.
— Да, я уже поняла, — смягчилась Катя и покивала головой.
— Я в своей жизни совершила много ошибок. Какие-то не хватило исправить сил, какие-то — смелости… Потом позже, когда нашлись и сила, и смелость, потерялся смысл. Я очень боюсь, что Дима совершит что-то такое, что не сможет вовремя исправить, очень боюсь. Разрушить ведь так легко…
— Ну, тут вы можете быть спокойной. Мы с Димой разрушили то, что нас обоих не устраивало. И сделать это было совсем не легко. Кстати, покажите мне это украшение. Есть фото? — попросила, переведя беседу в другое русло.
— Сейчас, — завозилась женщина, ища в телефоне фотографию. — Эта подвеска стала еще и лауреатом в номинации «Эстетическое впечатление». Ну, красота же! Смотри. Едва взглянув на подвеску, Катя потрясенно замолчала. Все эмоции, которые она испытывала, отразились на лице, но Рита, видимо, приняла это за чистый восторг от увиденного.
— Да-да, я тоже первый раз, когда увидела, так же среагировала — онемела. Прекрасная вещь. Восхитительная. Разумеется, эта подвеска не для ношения. Она слишком громоздкая. Это коллекционная вещь. Возможно, Дима выставит ее на какой-нибудь аукцион. Ему, по-моему, уже предлагали.
— Не дай бог, — прошептала Катерина, — не дай бог он ее выставит на аукцион…
— Сложнейшая техника. Миниатюрная живопись, инкрустированная бриллиантами, под слоем прозрачной эмали… — продолжала воодушевленно щебетать Маргарита. — Вечная работа. Повторить такое второй раз невозможно…
