— А свадебное платье, что ты купила на нашу свадьбу? — он припомнил диалог в кафе, где я глупо брякнула первое, что пришло в голову. — А потом согласилась прийти ко мне. На все согласилась.
Сама виновата! Вышибла клин клином! Думать надо было, что и кому говорю, а особенно что делаю! Но это же Ленчик-бабник! Да если бы я знала, что он все примет в серьез…
— Это было год назад! Мы же не встречались больше! — я была на грани истерики.
Глядя, как Рудин что-то втолковывает тамаде, и тот меняется в лице, жалко улыбаясь, оглядывается по сторонам, кусала губы, стискивая телефон.
— Да, это твоя вина! — крикнул на той стороне Леня. — Я хотел сделать предложение, собирал деньги на нашу свадьбу. А ты сначала уехала, не сказав ни слова. Сменила телефон, а твои родные молчали, игнорируя меня. Все сети облазил в поисках тебя. Провалилась как сквозь землю. Через год объявилась невестой этого Рудина.
— Какую свадьбу? Ты же не любишь меня! Ты все это время продолжал спать с другими! — я не верила своим ушам, продолжая шалеть от происходящего.
— Дура ты, Анька, и ничего не понимаешь! — в сердцах крикнул бывший, в телефоне раздались короткие гудки.
Нажав «отбой», опустила руку, чувствуя, как еще один принц моей жизни превращается в коня. Взбесившуюся, кусачую животину.
— Спасибо, друзья и гости молодых! — голос тамады лился в микрофон, заставляя всех смотреть только на него. — Мы отдали дань свадебным традициям прошлого. А теперь … для вас поет… Энрике Иглесиас… Прошу…
Глава 51
Медовый месяц — что это? Я-то, конечно, в книжках читала и в фильмах смотрела про тропические острова и теплые моря, уединенные бунгало для молодоженов. Но не считать же за медовый месяц наш второй совместный полет в Гонконг по делам. Все проходило в Рудинском духе: минимум романтики, максимум трепа нервов. Или я остро воспринимаю?
Все началось еще до отъезда.
— Ань, два дня. Максимум три… и я вернусь. Буду скучать, — он прикусил мочку уха и погладил по ягодицам. — Ничего не случится.
— Это Гонконг, так что все может быть, — я упрямо качала головой. — Я лечу с тобой. Это не обсуждается.
— Ань, экология островка только восстановилась после тебя, и… извини, но на трофей ты больше не тянешь, — разочарованно протянул муж, разглядывая мою ничуть не изменившуюся фигуру.
— Какой остров? Какой трофей? Ты куда это собрался? — наступала я на смеющегося Павла, угрожая увесистым пультом от плазмы.
Он прыгнул за диван и погрозил мне пальцем и гордо продекламировал чужое, как свое:
— Ань, я не из тех, что вроде слизней прилипли к женам и домам… я вольный волк, бунтарь по жизни…
— Как дам… — запустила в него пультом, — больно…
Вверх взвилось тело, и пасть Грызлика сомкнулась на пульте, перехватывая летящий девайс. И быть Рудину с шишкой или подбитым глазом, если бы не ловкий пес, натренированный ловить фрисби.
— Вот на ком нужно было жениться, — давясь смехом, уворачивался от подушек Павел. — Аня, Аня… эх…
* * *
В ожидании Павла, отдыхала на лежаке, млея под горячим солнцем на Гонконгском пляже. У ног суетился Грызлик, то исчезая по собачьим делам, то возвращаясь. Рядом ссорилась супружеская пара, бурно выясняя отношения. Мешая английские фразы с китайскими, они припоминали друг другу и давние обиды.
— Я думал, ты будешь готовить как моя мама, а ты пьешь текилу как отец!
— Мама, мама, — передразнила женщина, — не мамкай мне! Я ничего не буду делать, как твоя мама! Сам пьешь все подряд и закусываешь всем, что шевелится! Лучше бы бизнесом занялся, маски защитные шил. Сосед за пару лет на масках поднял хорошие деньги и в элитный район переехал.
— Хватит мне указывать, что делать. Захочу, пойду в бар! Захочу, гулять с друзьями! Захочу, сниму девочку! А потом приду домой, пьяный и поздно. Угадай, кто с меня снимет ботинки?
— Патологоанатом… — отвернулась китаянка, кинув мобильник обратно в сумку. — Как же я устала от тебя!
— Давно тебе пора съездить… — зло на нее глянул мужчина.
— Что? Куда это?
— В челюсть…
Меня передернуло от нарочитой грубости слов. Представила себя и Павла на месте ругающихся. Павел мог, конечно, повысить голос, но я точно не стала бы опускаться до выяснения отношений.
— Ну, знаешь…! — закричала женщина. — Ты… ты…
— А-а-а, — сорвался в истерический крик мужчина.
— Истеричный псих! — презрительно выплюнула китаянка.
— Я на стекло наступил! Кровища так и хлещет, — простонал мужчина, оседая на песок и баюкая ногу.
— Где? Покажи? — тут же засуетилась вокруг него жена.
Я отвернулась, почувствовав, как мокрый и холодный нос пса ткнулся в лодыжку.
— Что, Грызлик, ты проголодался? Еды?
На знакомое слово пес весело помахал коротким хвостом и потрусил в сторону воды. Смолкшая было супружеская пара вновь подала голос.
— У нас через месяц годовщина, — женщина перематывала стопу влажными салфетками. — Попрошу родителей, пусть кабанчика зарежут или кролика.
— Он-то чем виноват? Это брата твоего зарезать надо, он нас познакомил, — зло отозвался китаец.
— Что ты сказал? — вспыхнула женщина, и ссора пошла на новый виток, оглашая пляж витиеватыми оскорблениями.
Я бы давно ушла, но обещала Павлу дождаться его. Под шум прибоя и бубнеж уставших и сорвавших горла скандалистов, задремала.
— Заждалась? — повеяло знакомым парфюмом, щеки коснулись губы. — Немного задержался. Ты, наверное, голодная?
Я качнула головой и прижалась к мужу.
— Я соскучилась, — призналась ему.
— Я тоже о тебе думал. Целый день на пляже, наверняка проголодалась. Думал заказать пиццу. Но мне отказали. У них нет с анчоусами, маслинами, колбасой, консервированными персиками и… политой аджикой.
М-м-м, мой собственный рецепт. Вкуснотень!
Представив все, что перечислил Павел, почувствовала, как потекли слюнки. Жутко захотелось съесть все это самой, ни с кем не делясь. Рядом послышались рвотные звуки и скептические хмыки невольных слушателей. Обиженно глянула на отдыхающих поодаль туристов и со злостью на Павла. Он нарочно развлекал слушателей и говорил на понятном всем английском.
Не может без зрителей. А я не виновата, что последнее время меня все больше тянет на шпроты с мороженым. Я и сама не рада, понимаю, что со стороны выглядит глупо и странно. С удовольствием поменялась бы с ним местом. Плохо ли сидеть в кабинете под кондиционером, гоняя секретаршу за кофе. Раздумывая так, пропустила его вопрос. Павел интересовался ссорящейся парой. Женщина успокоилась и отдыхала на лежаке, глядя вдаль, мужчина нырял в волны у берега.
— Они ссорились, — прояснила ситуацию все еще обиженная на его насмешки.
К слову сказать, за последние три месяца Рудин поумерил свой сарказм, видя, что я плачу на любую его шутку и высказывание. Вообще по любому поводу плачу.
— А ныряет зачем? — он поправил мне выбившиеся из под кепки волосы.
— Кольцо ищет.
— Потерял что ли? — поинтересовался муж, удобнее усаживаясь рядом.
— Нет, разводился с ней. В море швырял.
Посиневший китаец мокрый и трясущийся подошел к сидящей в напряженной позе женщине, смотрящей в одну точку на горизонте.
— Ну что… нашел? — после ссоры голос китаянки казался низким и хриплым.
Он протянул трясущуюся руку.
— Цепочка подойдет? — стуча от холода зубами, поинтересовался горе-муж.
Женщина коротко глянула в его сторону и протянула ладонь. Мокрая металлическая змейка сверкнула на солнце и улеглась витками.
— Ты, я смотрю, тоже без подарка не осталась, — Павел кивнул на горку у моих ног, собранную трудолюбивым псом. — Что тут у нас?
Он закопался в горке хлама.
— О, вставная челюсть! Пригодится лет через сорок, — иронизировал над добычей Грызлика. — медвежонок… пустышка… детский сандалик… — озадаченно перечислял муж. — Ань, мне кажется, он намекает на что-то…
— На то, что ворует, — кивнула на пса, несущего в зубах второй сандалик. — Ему игрушек не хватает? Жадный, жадный пес…
