равно не понимаю. — Аня потёрла переносицу. — Он ведь нравится тебе. И любит тебя. Это я тебе серьёзно говорю, мы достаточно долго знакомы. Макс никогда ни на кого так не смотрел, как на тебя.
— Не надо, — поморщилась я. — Я всё понимаю, но по-другому поступить не могу. Мне было важно, чтобы он знал — я его не предавала. Но косвенно он пострадал из-за меня. Теперь я ничего ему не должна.
Я поднялась, чувствуя, как в горле начинает расти огромный ком, мешая дышать. Не хватает ещё разрыдаться перед ней. Мы не подруги, но наверняка могли бы ими стать в другой жизни. А мне так сильно хотелось поделиться хоть с кем-нибудь…
— Лена! — Аня смотрела так понимающе, что пришлось скорее надеть очки, чтобы скрыть набежавшие слёзы. — Если ты захочешь поговорить…
— Спасибо, — хрипло прошептала я и почти бегом покинула кафе.
Наверняка это предложение было продиктовано не желанием помочь мне, скорее — Максу. Может, захоти я встретиться ещё раз, и она точно пришла бы не одна. Но даже не искреннее, её предложение пробило брешь в груди — очередное напоминание, как сильно я одинока.
Вечером я позволила себе открыть видео с его интервью и смотреть, смотреть на него. На то, как движутся губы, когда говорит, как переплетаются длинные пальцы, лежащие на колене. Он был моими недолго, так же как я — его. И отношения наши можно было назвать как угодно, кроме «идеальные». Но я так сильно скучала, что это было даже физически больно.
Старый телефон, от которого я до сих пор не избавилась, зазвонил. Константин, даже смотреть на экран не надо — я оставила телефон лишь для связи с ним, чтобы не заподозрил ничего, пока я в стране.
— Ты достаточно подготовилась? — в голосе звучало недовольство. Хозяин явно не привык так долго ждать.
— Да, хозяин, — я позволила себе максимальную покорность, зная, что это будет наш последний разговор. — У вас будут какие-нибудь особые пожелания?
— Пожелания? — Можно было отчётливо представить, как он самодовольно улыбается. — Ты быстро схватываешь. Что ж… Растяни свою попку как следует, завтра я хочу начать сразу с неё.
Меня передёрнуло. Беззвучно вздохнув, я покорно спросила:
— Что-нибудь ещё, хозяин?
— Об остальном узнаешь завтра. Машина приедет в семь.
На следующий день в шесть вечера мой самолёт вылетел из Внуково. Телефон остался в мусорном баке. Я улетала к свободе, оставляя в Москве не только своё сердце, но и душу.
Тридцать первая глава
Небольшой домик, который я сняла, стоял на берегу Атлантического океана, здесь постоянно шелестели пальмы и шептали волны, а закаты и рассветы заставляли замирать сердце. Только поначалу оно замирало от страха — не отпускало чувство, что меня вот-вот найдут. Хотя городок, в котором я поселилась, был небольшой, туристов мало, но каждый раз, видя европейца, я вздрагивала. Поначалу даже не выходила из дома, только заказывала еду на дом. Спала плохо, просыпаясь от бесконечных кошмаров, в которых менялись только лица: Вадим или Константин, а сюжет был всегда один. Они нашли меня и держат взаперти, а я понимаю, что больше никогда не выберусь.
Первый месяц прошёл, как в тумане. Панические атаки стали моими постоянными спутниками: паника накатывала без причины, я начинала задыхаться, хотелось сжаться в комок и стать невидимой. Пришлось обратиться к врачу, благо, мой португальский был достаточно хорош, чтобы общаться с местными. А когда-то папа смеялся над моим выбором второго иностранного языка… Антидепрессанты постепенно помогли привести нервы в порядок, но страх не отступал, душил по ночам.
Но постепенно он начал отступать, ко мне стала возвращаться уверенность, а вместе с ней — желание жить. Заняться здесь было нечем, поэтому я стала просто выбираться из дома и гулять. Побережье, потом горы, потом — прогулки в море на туристических яхтах. И полное одиночество. Конечно, со мной постоянно пытались познакомиться. Мужчины здесь были красивые, как на подбор, порой мне казалось, что я попала в бразильский сериал. Все разговаривали громко, эмоционально жестикулируя, не скрывали эмоций, звонко смеялись и рыдали навзрыд.
По вечерам, сидя в уличном кафе, я не могла наслушаться — обрывки чужой жизни странным образом лечили израненную душу. Свет в окнах, семьи, собирающиеся за столом, бегающие по улицы босоногие дети: жизнь бурлила вокруг, огибая меня, но это не тревожило, наоборот — успокаивало. Я снова начала читать, хотя в последний раз брала книгу в руки несколько лет назад. Забираясь с ногами на диван, смеялась и плакала вместе с героями фильмов, а по ночам, прислушиваясь к непрерывному шепоту океана, чувствовала, что дышать становится легче.
— Красавица, не составить вам компанию?
Приподняв очки, я смерила высокого загорелого парня, который не скрываясь поигрывал мышцами. Смягчив отказ улыбкой, я покачала головой. К чести местных мужчин, они умели достойно принимать «нет» и никогда не настаивали. Может, поэтому я чувствовала себя в безопасности здесь.
— Такая красивая, но такая печальная. — Ко мне подошла хозяйка кафе, донна Карла. Порой мы перебрасывались парой фраз, обычно о погоде или еде, которую сегодня будут подавать. Кафе было домашним, блюда донна Карла готовила лично и порой пыталась меня закормить, ворча, что на кости не поведётся ни один приличный мужчина, а мои бёдра слишком узкие, чтобы привлечь чей-то взгляд.
— Печальная? — я улыбнулась, сняла очки и положила на стол. Ветер шевелил отросшие волосы, путался в складках длинного розового платья с широкой юбкой. У донны Карлы было двое сыновей, и порой она ненавязчиво предлагала их мне. «Просто познакомься!» — улыбалась донна Карла, когда я начинала возражать.
— Одинокая, печальная девочка. — Донна Карла поставила кофейник на стол и участливо посмотрела на меня. — От кого ты сбежала сюда?
Впервые за три месяца она заговорила со мной так: участливо, по-матерински. И от этого слёзы невольно собрались в глазах. Мои последние слёзы остались в Москве, и сейчас так хотелось прижаться к широкой груди этой женщины и выложить всё как
