так, моя хорошая, давай, кончи для меня красиво.
Порочные слова, пошлые действия и совершенно неподходящие место и время. Но мне так хорошо, что я хочу еще. Хочу встать на колени и подарить ему не менее яркое удовольствие.
— Потом, детка… — Жалящий поцелуй. — Я потерплю… пока. Но в выходные не жди пощады!
— Хорошо, — отвечаю я и прикусываю нижнюю губу, чувствуя, как щеки заливаются румянцем.
— Заноза… — стонет он, обхватывая мое лицо своими большими ладонями, смотрит мне в глаза и топит в омутах нерастраченного наслаждения. — Только ты так сносишь мне крышу, — выдыхает прямо в губы, — только ты так можешь — смущенно краснеть от скромного обещания, после того как феерично кончила на моих пальцах в общественном месте.
Я ничего не успеваю сказать: лифт дергается и плавно идет вниз. Видимо, Глеб, все же успел его «стопорнуть». Утыкаюсь носом в его грудь, молчу до самой парковки, и только устроившись на переднем пассажирском сиденье, пытаюсь выудить из Глеба хотя бы какую-то информацию о предстоящих выходных.
— Не пытайся, все равно не скажу. — Он загадочно улыбается, внимательно следя за дорогой.
*Ксения*
Оставшиеся до выходных рабочие дни пролетают в жутком цейтноте. Офис гудит, словно улей в разгар медоноса. Полный аврал, и сотрудники носятся из кабинета в кабинет с серьезными лицами и кипами бумаг, создавая хаотичность броуновского движения. Доводятся до логического завершения все необходимые документы, перепроверяются и корректируются планы, сметы и чертежи. Выводится на финишную прямую вся предыдущая работа по проекту. А виной всему подписание долгожданного и долгосрочного контракта на строительство сети гостиниц для одной из крупнейших отельных корпораций на побережье, как раз на том, куда Глеб совсем недавно планировал командировку, до форс-мажора на одной из стройплощадок.
Который день подряд я уезжаю из дома рано утром и возвращаюсь, когда сынишка уже сладко спит. Целую его в пухлую щечку, вдыхая любимый аромат, действующий лучше самого убойного успокоительного, и замертво валюсь в кровать. Ныряю в пучину благотворного сна без единого миража, чтобы под звон будильника вновь, с тихой улыбкой в душе, встречать новый день. Глеб, словно вышколенный водитель, точно в назначенный им же час стоит за дверью моей квартиры. Мы вместе уезжаем и вместе возвращаемся. Вот только в его квартиру я больше не поднимаюсь.
Наши жаркие поцелуи, наша страсть на грани фола обрываются в лифте, как только кабина останавливается на моем этаже.
— До завтра, — тихо, с придыханием произносит он, нежно проводя губами по моим, раскрытым.
— Спокойной ночи, — хрипло отвечаю я, не в силах оторваться от него, и наш поцелуй сокращает время разлуки еще минут на десять.
— Выходные будут жаркими, — загадочно обещает мне Глеб, с расстроенным рыком отстраняясь, и все же подталкивает меня к раскрывшимся дверцам.
Шаг из замкнутого пространства, пропитанного желанием, обещанием, предвкушением и чем-то еще, еле уловимым — тем, что разливает в душе сиропное удовольствие и туманит разум, мешая анализировать происходящее и вычленять скрытые намеки. Я смело отодвигаю все это на задний план и позволяю себе плыть по течению.
Вот и сегодня, стоит только нам сесть в припаркованный на подземной стоянке автомобиль, как моими губами, мыслями и телом завладевают так, что мир останавливается, и лишь затонированные стекла скрывают от немногочисленных автолюбителей, спешащих в столь ранний час за своими «железными конями», всю необузданность нашего утреннего приветствия.
— Ксень! — Спешный оклик вырывает меня из омута раздумий, и в приемную быстрым шагом заходит Станислав, перелистывая на ходу стопку бумаг. — Глеб у себя?
— Да, — киваю, и он, не дожидаясь разрешения или, хотя бы оповещения, проходит в кабинет.
Прикрывает за собой дверь так плотно, что, когда спустя несколько минут с легким щелчком включается селектор, я вздрагиваю от неожиданности и с непривычки щелкаю не на ту кнопку. Голос Глеба раскатом грома прокатывается по помещению, но что он говорит, абсолютно не понятно. Пытаюсь ответить, но вновь жму не туда, заполняя приемную противным механическим скрежетом.
— Заноза, выруби связь и зайди! — все же прорывается сквозь электронные помехи строгий приказ начальника.
С размаха жму на клавишу и окончательно отключаю устройство.
За непродолжительное время нашей совместной работы мы установили негласное правило: дверь всегда приоткрыта, и если Глебу Сергеевичу (а в стенах офиса — только так) что-то надо, он просто зовет меня.
— Так быстрее, — всегда улыбаясь, оправдывает он свои, как выражается Станислав, «колхозные» замашки.
— Я вас слушаю. — Стою на пороге, невольно любуясь шикарной картинкой.
Глеб почти не смотрит на меня, уткнувшись в разложенные на столе перед ним раскрытые папки с различной документацией. Зато я его отлично вижу в свете заходящих лучей вечернего солнца. Мощная фигура на фоне огромного окна с видом на парк, раскинувшийся вдали, кажется еще крупнее. Загорелая кожа красиво оттеняется белой хлопчатобумажной рубашкой, а закатанные рукава открывают великолепный вид на его мощные руки. Длинные пальцы перебирают документы, а я тут же вспоминаю, как утром они доводили меня до убийственно сладкого оргазма.
Дыхание сбивается, и я сжимаю вспотевшие ладони, стараясь усмирить свой неутолимый голод.
— Ксения. — Он наконец-то обращает на меня внимание, улыбнувшись лишь уголками губ. — Пожалуйста, нам кофе сделай. И предупреди всех, что рабочий день завершится лишь ранним утром. Надо доделать все сегодня. — В его интонациях улавливаю нотки извинения и киваю в знак понимания, одаривая ответным теплом. — И оформи приказ на внеочередной выходной в следующий понедельник для всех сотрудников офиса, работающих сегодня.
— Хорошо.
Две порции кофе незамедлительно оказываются у него на столе. Отправляю по «сетке» сообщение начальникам всех подразделений. Затем сбрасываю сообщение Ришке и, дождавшись от нее ответа, погружаюсь в работу.
— Ксю-у-у-уш… — На пороге своего кабинета стоит Глеб, опираясь плечом о косяк и засунув руки в карманы брюк.
Он все так же без пиджака и с закатанными рукавами. Усталость неглубокими морщинками пролегла в уголках его красивых глаз, и мне так хочется подойти и провести по ним подушечками пальцев. Приподняться на цыпочки и зацеловать каждую. Встряхиваю головой, прогоняя прочь этот сентиментальный бред.
— Иди сюда. — Он протягивает руку.
Поднимаюсь из-за стола, огибаю его, словно загипнотизированный кролик, идущий в пасть удава. Шаг, другой — и я уже в его крепких объятиях. Он прижимает меня к себе так крепко, что становится трудно дышать. Тянет за собой, отступая в глубь кабинета, и, усевшись на диванчик в зоне отдыха, усаживает меня к себе на колени.
— Давай я вызову водителя, и он отвезет тебя домой, — тихо предлагает, уткнувшись носом в висок. — Неделя
