безумная, живая, моя. С улыбкой принимает жесткие толчки, погружая меня в омут похоти и страсти, откуда я все время пытаюсь найти выход. Но не могу. Не могу без нее.
Алена руками скользит по зеркалу, в котором отражается наше животное совокупление, которое стремительно приводит к ее конвульсивному оргазму, что заставляет ее вздрагивать бесшумно, сжимать меня до боли. От чего мой оргазм — дело пары секунд. И я сажаю ее на пол, чтобы она навсегда запомнила вкус моей спермы. Которая, как полагается, попала ей на высокую грудь помимо сладкого ротика.
Пока она пытается отдышаться, размазываю капли по соскам и за них же поднимаю Алену к себе.
Целую снова, скольжу языком по зубам, небу, ощущая остатки своего вкуса, и заглядываю в глаза, медленно опуская подол платья.
— Ты сама будешь умолять меня принять тебя назад. Сама будешь звонить…
— У меня плохая память на цифры, — облизывает она губы и поворачивается к раковине. Умывает лицо, поднимает платье, и то, что она не попыталась смыть сперму с груди, только доставляет радость. Словно мое клеймо ей приятно.
— А на оргазмы?…
— Твоих все равно больше, — смотрит она через зеркало, приводя прическу в вид «как было», опьяняет без вина запахом секса, всем своим видом.
— Так, я ухожу, — дергается она к двери, все прекрасно осознавая. Но я цепляю платье, наслаждаясь этой игрой за власть. Но все портит стук в дверь. Блять… Пять минут подождать не могли?
— Ален? Тебе плохо? — за дверью Мама. Алена, повернувшись ко мне, корчит рожу с языком, отбирает платье и открывает двери так, чтобы за ней нельзя было рассмотреть меня. Умная девочка…
— Все нормально. Немного переела… — говорит она, и стоит им выйти в зал, как я вылетаю из туалета, плачу охраннику возле черного входа и прыгаю в свою машину.
И пока еду, с каким-то волнением пишу СМС Алене.
«Жди меня в спальне, у нас много дел.».
*** Алена ***
Я секс никогда и не любила. Так уж вышло, что он всегда ассоциировался у меня с чем-то грязным. Неправильным. Мерзким. Преступным. Люди жаждут заплатить деньги, чтобы потрахаться. Что может быть ужаснее? Но в отношении Никиты все эти эпитеты словно надевали мантию невидимку. Стоило ему зайти в спальню, подловить меня где-то в доме, прикоснуться, и мысли разлетались подобно фейерверку. Словно его взгляд гипнотизировал, а тело создавало в голове вакуум. И вот я уже лежу, оттопырив попку, пока он языком вылизывает меня, чтобы заставить ненавидеть секс. Одного лишь Никита не учел, что секс я никогда и не любила, а вот секс с Никитой кажется настолько правильным и естественным, что даже желания противостоять его животному напору не остается.
Даже утром, когда дрема еще ласкает меня, я не могу отказать его рукам, что так нагло раздвигают ноги, и языку, что так стремительно будит меня, приводя к кульминации. Но как только он заканчивает и удаляется в душ, я даже тело не могу собрать, чтобы подняться, настолько за последние две ночи все онемело. Вчера он был весь день на работе, а ночью работала я. И сегодня я наконец смогу отравиться по адресу приюта, вчера я об этот говорила с Лиссой, и она призналась, что они не подумали об этом.
На тумбочке возле кровати дребезжит телефон, и это придает мне сил поднять голову. Надя. Она и вечером звонила и даже ночью. Черт дернул меня именно в этот момент приняться сосать как можно глубже. И надо отдать Никите должное, он не растерялся. Свернул разговор, схватил меня за волосы и не отпустил, пока в горло не стрельнула струя спермы.
Никита в одном полотенце, сверкая каплями воды на солнце, что заглядывает сквозь портьеры. Он разглядывает мое оголившееся бедро и отвечает на звонок. Прикрываю глаза и мечтаю оглохнуть. Теперь, когда все в курсе, он даже не уходит из комнаты, как это было раньше.
— Нет, Надя. Вы сами там решили дату, хотя я был категорически против. Так что выбирай все сама. Нет, я не могу. Сегодня я работаю. Дело не в любви, дело в рациональности. Ты торопишься, чтобы вошел в силу наш договор, а мы с тобой говорили, что дату назначаю я и только я. Я не обижаюсь, Надя. Я ставлю тебя перед фактом. Я не собираюсь отменять встречи ради выбора торта. Все.
Он отключается, а мне становится интересно, о каком договоре речь, но я даже глаз не открываю.
— Ты не спишь… А у меня есть еще пять минут, — говорит Никита, и я слышу, как шлепает полотенце об пол.
— Ты издеваешься! — подлетаю я, когда он-таки хватает мое бедро и смачно шлепает. — Пять раз! Да у тебя даже не стоит!
Его пальцы уже на внутренней стороне бедра, а губы у лица.
— А может я счет хочу сравнять? Не ты ли жаловалась, что я чаще кончаю?
— Я переживу, честно!
— Я не переживу, а то у тебя будут обо мне плохие воспоминания, — усмехается он и пальцами нащупывает влажные складки. — Вот видишь. Тебе и поднимать ничего не надо.
— Хватит, — выгибаюсь дугой, ногтями царапая его плечи. — Никита, тебе ехать на работу надо!
— Еще четыре минуты, — отыскивает он губы, и я замечаю бедром, что он-таки возбудился, и этот факт радует его как мальчишку. — Поставим рекорд?
Он закидывает ноги себе на плечи, приставляет головку, но тут все портит клаксон автомобиля. Первая мысль. Надя. Но потом Никита меняется в лице, судя по всему прекрасно зная, кому принадлежит гудок.
— Не понял, а он что здесь делает? — слезает он и вскакивает. И я бы могла бы его испугаться, если бы не знала, что ему со мной еще пять дней трахаться.
— Я попросила его приехать, чтобы отвезти меня в наш приют, — пожимаю я плечами и сажусь на кровати и подтягиваюсь. Поднимаю руки вверх и со смешком замечаю пульсирующую вену на виске Никиты.
— Наш… приют? — еле выговаривает он и прикрывает глаза, стискивая руки в кулаки. — С Камилем?
— Ты занят, я не хотела тебя беспокоить, — пожимаю плечами и встаю с кровати, чтобы пройти в душ. Но этот невежа стоит и смотрит, как я моюсь.
— С Камилем, блять?! Вы уже решили, что будете делать через неделю?
— Не кипятись. Я хочу восстановить свои настоящие документы, и забрать причитающуюся мне по закону квартиру.
— Зачем?! Твои документы готовы, квартира ждет тебя в Москве, но ты отказываешься туда поехать. Чем она
