тебя не устраивает?
— Ты знаешь ее адрес, ты ее купил, — поясняю я, делая шишку на мокрых волосах. — После того, как все закончится, я больше не хочу быть обязанной твоей семье, а тем более тебе.
— Допустим. Допустим я это принимаю и уважаю, хотя я все равно буду знать, где ты. Но почему ты попросила Камиля?
— Он позвонил вчера, спросил, как дела, сказал знает, где это, так что, — иду к шкафу и выбираю, что надеть. Не хочу больше провоцировать Камиля. Эта была глупость, и я за нее сегодня извинюсь.
Пока размышляю, Никита куда-то уходит, и я, думая, что он уехал, спокойно выхожу на улицу. И там Камиль разве что машет мне рукой в знак приветствия, а в следующий момент садится в машину и уезжает.
А я только и стою с открытым ртом и машу ему рукой.
Придется ехать на попутках, потому что просить Лиссу и ее водителя я не буду. Подтягиваю рюкзак, стрельнув в неадекватного Никиту взглядом, и иду к воротам.
— Не кипятись, — передразнивает он мою фразу и встает на пути. — Я отвезу тебя.
Я соглашаюсь по той простой причине, что Никита точно знает, куда ехать. А я лишь примерно. И точно причина не в том, что срок нашего пребывания бок о бок сокращается столь стремительно.
Точно причина не в этом.
— Ну что ты мне скажешь? — спрашиваю Никиту, когда музыка стала раздражать, а от мельтешения деревьев за окном тошнить. — Ревность или другая причина…
— Ревность, я и не скрываю. Не привык делиться.
— Своим членом при этом ты прекрасно делишься, — смеюсь я и, почти не думая, тяну руку к его бедру. На что он хватает ее. Поднимает и целует тыльную сторону ладони, вызывая ворох мурашек по спине и почти предобморочное состояние. Потому что от него нежности ждешь как дождливый день в самую жару.
— Если не собираешься сосать, не лезь туда. А насчет поездки… На самом деле мне просто хочется увидеть твое лицо, когда ты увидишь его.
— Приют? — удивляюсь и отнимаю руку. — А что с ним? Ваша семья окончательно сделала его притоном? Или расширила территорию, а по ограде провела ток?
— Вот скоро и увидишь, а что…
И я, вся наполненная предвкушением нового, замолкаю, переключаю мелодию и, закрывая глаза, представляю, что может быть это…
Но про это в голову ничего не лезет. Лишь какие-то размытые образы, среди которых четкое лицо лишь мальчика Никиты, который боялся лазить по деревьям.
Открываю глаза, когда двигатель глохнет, а на улице уже ярко сверкает солнце. Мы стоим у ворот, по которым когда-то давно часто лазали.
И часто за это получали.
Только вот выглядят они новыми и без тех деталей, по которым мы могли взбираться.
Они через несколько секунд открываются, и горло перехватывает, а дыхания почти не остаётся. Кажется, я нырнула в прошлое… Только раньше оно было окрашено серыми тонами, среди которых цветными были только мы с Никитой.
Теперь же эти воспоминания кто-то разукрасил, и они потоком влились в сознание. Особенно, когда вместо обшарпанного двухэтажного здания среди густой листвы передо мной предстает трёхэтажный современный комплекс рядом с детской площадкой и небольшим спортивным стадионом.
Но вместо радости возник страх, что был пожар и все документы, а значит и шанс на независимость сгорели.
— Был пожар? — тут же требую ответа, на что Никита усмехается, бьется головой о руль, а потом смотрит на меня, не поднимая ее.
— Ну что ты за человек? Я тебе показываю сказку, а ты меня спрашиваешь про дракона. Ничего не горело. Просто сделали реконструкцию. Улыбнись хоть и похвали меня. Это же мой проект.
— Твой? — мало что понимаю, но дрожь от его слов бьет по мозгам.
— Конечно. Я же архитектор.
То есть не просто прожигатель жизни на деньги папочки?
Никита выходит из машины, а у меня только рот от удивления открывается. Значит он своё увлечение не задвинул в дальний угол, а решил преобразить в более разумную форму?
Выхожу из машины и замечаю, как в одном из окон парень тычет пальцем, и тут же остальные подрываются и бегут, мелькая в них. И никакие крики воспитателя не помогают остановить эту ватагу.
Дети высыпаются из здания, как попкорн из фольги. И все к Никите. Некоторые осторожно, более взрослые уже кидают ему футбольный мяч. И он стягивает пиджак, кидает его мне и с улыбкой убегает от детей на стадион. И они за ним. Кто-то играть. Кто-то болеть.
А я просто смотрю, прижимаю к себе терпко пахнущий пиджак и не могу своим глазам поверить… Потому что именно сейчас я вижу своего Никиту. Того, ради которого я столько боролась. Тот, ради которого жила и выживала.
— Они всегда так рады его приезду. Он здесь почти легенда, — слышу сбоку голос и с трудом отворачиваюсь от созерцания игры. Утыкаюсь взглядом в молодую женщину с мышиным цветом волос, но очень яркими глазами. Невольное чувство ревности топчу ногой и, откашливаясь, спрашиваю:
— Почти?
— Когда-то они с отцом смогли спасти детей от очередной перевозки. И то, что сейчас Никита хочет свести такое зверство на нет, делает ему честь…
— Вы влюблены в него? — задаю я прямой вопрос, и мне кажется лицо этой фанатки почти знакомым.
— Все мы немного в него влюблены, но я замужем, — смеется она и теперь внимательно меня рассматривает. — Вы ведь не просто так сюда приехали.
— Я здесь была… то есть росла до шести лет.
— Когда? — хмурится девушка, и я замечаю несколько морщин в районе глаз. Ей за тридцать.
— Меня выкрали в тот год, что и Никиту.
— Алена?! — ее глаза открываются шире, и она лезет обниматься. И я не могу понять, что это за привычка вторгаться в личное пространство.
— Ты не помнишь меня. Я Зинаида, в тот год я только пришла стажироваться.
Мне требуется пара минут, чтобы вспомнить стрекозу. Так мы ее дразнили из-за крупных очков.
— Стрекоза… Вы тайком кормили нас яблоками, — усмехаюсь я, и она смеется и кивает.
— О, да. Я помню. Но, слава Богу, я давно ношу линзы. Где ты была? Почему не вернулась с Никитой?!
— Потому что… — дергаю плечами и задаю самый главный вопрос. — Есть шанс восстановить мои документы?
— Ну, конечно! Никита автоматизировал систему, и теперь нужно только ввести твое имя в компьютере. Пойдем?
Я еще раз поворачиваю голову в сторону Никиты, потом иду за Зинаидой. Прохожу вдоль отремонтированных коридоров, вдыхаю запахи хлорки и красок. Мимо пробегают дети, кто-то в сторону выхода,
