твоей руки. Даже если Глеб когда-нибудь тебя укусит, ты навсегда останешься его хозяйкой.
Я задумалась над его словами. Звучало красиво, но как будет на самом деле, никто не знает…
— Поможешь собрать вещи? — спросил друг, направляясь в свою спальню.
Ванька последние дни не пил обезболивающие, я тихо молилась за друга, помогала ему собирать вещи в больницу. Ну как – помогала? Он приносил мне вещи в комнату, а я их отпаривала, складывала и упаковывала по пакетам. Полдня игралась с парогенератором, в итоге Ванька взял маленькую сумку вещей, куда сложил две пары домашних штанов, несколько футболок, трусы, носки, полотенца и рыльно-мыльное. Остальное я буду приносить в больницу, если понадобится.
В понедельник утром я на такси доехала до офиса, а Ванька отправился в больницу. Глеб находился в кабинете. Он всегда приходит раньше меня.
— Доброе утро, Глеб Владимирович, — ничем не показывая, что я оценила жест с цветами.
— Привет. Зайди и прикрой дверь, — «пожалуйста» не звучит, но это скорее просьба, чем приказ.
Подхожу к столу, стараюсь не стучать каблуками. Глеб оценивающе меня рассматривает. От его взгляда становится жарко и влажно. Останавливаюсь напротив стола. Недолго думая, поднимается с кресла, обходит стол и останавливается рядом. Приходится задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза. Запах Тихомирова проникает под кожу и кружит голову. Молчим, но поедаем друг друга взглядом.
— Я прошу тебя поехать со мной в Сочи на открытие отеля. Хочу видеть рядом с собой только тебя…
Милада
Слова Глеба отзываются внутри теплом и радостью, но я не позволяю этим чувствам пустить корни. Сложно предугадать реакцию Тихомирова на мой отказ.
Сколько продлится обследование Ваньки? Неделю? Две? Он решился на эту борьбу ради меня. В такой важный период не могу оставить его без поддержки. Не сомневаюсь, что Ванька поймет и примет мою отлучку, но внутри я буду себя поедать за предательство.
— Я не могу сейчас покинуть Москву, — глядя Тихомирову в глаза. Не тот момент, чтобы отступать и прятаться за масками. — Сейчас я должна быть здесь, — желание открыться и рассказать о болезни Вани крутится на кончике языка, и если бы не обещание…
— У тебя проблемы? Я могу помочь с их решением? — пространство вокруг Глеба меняется, уходит легкость. Стараюсь не обращать внимания на напряжение, царящее теперь в кабинете.
— Если бы мог помочь, я бы к тебе обратилась, — и это действительно так, жаль, что Тихомиров не всесилен.
Глеб не понимает мое нежелание делиться с ним своими проблемами. У этого мужчины все должно быть под контролем. Еще одна черта характера, с которой придется мириться. Неужели можно любить мужчину так сильно?..
— Милада, на два дня, — Тихомиров не умеет просить, заметно, как он переступает через себя. — Мы сможем улететь сразу после банкета.
Предложение заманчивое, это даже не два дня… Глеб готов подстраиваться и менять свои планы. Тянет согласиться, на кону романтические вечера и страстные ночи… но здесь остается Ванька – один, без поддержки. Не могу разорваться между любимым мужчиной и родным человеком. Люблю обоих братьев, каждого по-своему.
— У меня есть время подумать? — Глеб кивает. — На днях я дам тебе точный ответ, — собираюсь отойти, но Тихомиров удерживает, поймав за талию.
— Не вспоминай тот день, — пальцами захватывает подбородок, задирает лицо. Между нашими лицами остаются миллиметры. — Я был не прав, прости, — столько искренности в его взгляде, что дыхание перехватывает. Просьба Тихомирова о прощении дорогого стоит. У него не получается удержать на лице маску спокойствия. Плющит мужика от всей этой ситуации. Не может предугадать, как я себя поведу.
Сейчас я готова выслушать его объяснения, если таковые имеются, но Глеб сбивает все планы – наклоняется и целует. Сразу властно и дико. Наверное, не стоит сейчас заводить разговор о его прошлом.
Страстно, дико, возбуждающе. Глеб по-другому не умеет. Мое тело моментально реагирует именно на этого мужчину. Если в мире есть предназначенная мне половина, то это Тихомиров. Ощущение, будто мы встречались в прошлых жизнях. Разум, тело и душа узнают и тянутся друг к другу через века.
Вспоминаем, что мы на работе, и в любой момент к гендиректору может кто-то постучаться. Обедать мы уходим вместе. Ловим на себе любопытные взгляды сотрудников. Глеб не скрывает своего отношения, придерживает за талию, когда мы входим в лифт. Открывает передо мной дверцу машины. На парковке мы не одни. Через час сотрудники компании будут гудеть, что у их гендиректора новая любовница. Меня это не расстраивает. Я осознанно пошла на этот шаг.
В салоне автомобиля он берет меня за руку. Уютный жест, говорящий о близости между нами. Кажется, сегодня и солнце светит ярче, и жара не такая удушливая. Мы почти сбросили маски.
— Я готов в очередной раз перенести все встречи, лишь бы побыть с тобой, — страстно целует, прежде чем мы входим в ресторан. — Встретимся вечером?
— Я могу приехать к тебе, — у Глеба сегодня на вечер запланировано две встречи, мой жест не продиктован заботой, он не должен узнать, что его брат в больнице. Ванька просил не говорить. Я обещала.
— Пришлю за тобой ребят, — это не вопрос, а констатация факта. Глеб любит держать все под контролем, опасаюсь, что он приставит ко мне свою охрану, которая наверняка будет докладывать о каждом моем шаге. Нельзя этого допустить.
После работы еду в больницу, постоянно оглядываюсь назад, проверяю, нет ли за мной слежки. С Глеба станется. Вряд ли он принял мое объяснение, что мне нужно остаться в Москве.
Немного опоздала. Ванька не один в палате. Соня старательно изображает заботу, уговаривает его поесть какую-то здоровую пищу. Дверь в палату немного приоткрыта, и я могу какое-то время наблюдать за ними, не боясь быть обнаруженной.
— Я не хочу, чтобы ты приходила. Я тебе об этом уже говорил, — никогда не слышала, чтобы Ванька чеканил так строго слова. Тихомировская порода во всей красе. — Между нами все кончено.
Такой поворот событий меня радует, я даже скрывать не собираюсь. У Ваньки все получится. Он обязательно поправится. И в его новой жизни Соне не место.
— Зачем ты меня гонишь? — с обидой в голосе. — Это из-за нее? — о ком идет речь, несложно догадаться.
