мама могла бы подстраховать...
— Постой, с тем самым? — переспрашиваю, вспомнив, как переживала Аня в отделении полиции.
— Да. Мы, конечно, удивились. Сложно забыть, как она рыдала и не хотела к нему возвращаться.
Я киваю.
— А теперь свадьба! Декорации и платье невесты просто огонь. Размах впечатляющий! Похоже, этот Беглов очень сильно влюблен. Безумно, я бы даже сказала…
Потом замучает своей любовью бедняжку, судя по тому, как она была напугана и несчастна. Хотя я тоже много плакала по Андрею. Разные бывают ситуации в жизни, не стоит делать поспешные выводы.
Стучу ноготками по столешнице, сидя перед зеркалом и разглядывая наши отражения с Нурланой.
— А где то красное платье?
— Твое любимое?
— Угу. Оно еще живое?
— Живое, — загадочно улыбается Нурлана. — А что? Опять что-то интересное и провокационное задумала? Как визажист, сразу скажу, что за любой твой кипиш.
— Пятьдесят на пятьдесят про задумала. А вообще, ты это видела? — Снимаю кардиган и тычу пальцем в свое декольте. — Надо запечатлеть грудь с разных ракурсов. У меня никогда не было таких пышных форм.
— Выглядит очень эффектно, — соглашается Нурлана. — Так ты посниматься хочешь?
— Если есть время, то по-быстрому можно было бы кое-что организовать, я потом сама обработаю материал, как мне надо.
— Час свободный есть. Давай попробуем что-нибудь сообразить.
— Супер! — Я чуть ли не подпрыгиваю от радости. — Только к главному схожу.
В кабинете директора надолго не задерживаюсь. Мне действительно предлагают поснимать свадьбу Беглова. Это личная просьба невесты. С одной стороны, люблю такие мероприятия, но с другой... Провести весь день вдали от дочери будет для меня испытанием. Обещаю подумать до завтра и возвращаюсь в гримерку.
— Ну что? Согласилась? — оживляется Нурлана при виде меня.
— Почти. Нужно с мамой обсудить. Одну я дочь не оставляю.
Завтра Бусинку переводят в блок интенсивной терапии. Как только Алина будет готова, ей сделают операцию. Когда я думаю об этом, чувствую мандраж.
— У тебя руки трясутся, — замечает Нурлана. — От предложения главного?
На самом деле, от мыслей о дочери, но, чтобы не развивать эту тему, киваю.
Через полчаса мы идем в студию и делаем серию кадров. Снимать я люблю больше, чем сниматься. А после долгого перерыва и вовсе ощущаю себя деревянной.
— Да ладно, всё отлично, — подбадривает Нурлана, глядя на снимки. — Этот мне очень нравится. И этот тоже. Вот тут, где с вырезом, вообще пушка.
Переснимаю последнее фото на камеру телефона и отправляю Андрею.
Сейчас мы общаемся только онлайн. Сколько это продлится, не знаю. Я больше недели в таком формате живу и медленно схожу с ума от тоски.
Андрею нельзя было выезжать из страны, пока он находился под следствием. Его и выпустить не должны были, однако он нашел обходные, не совсем законные пути и примчался к нам с Бусинкой. Теперь для Ковалёва все стало в разы печальнее.
Но я не хочу об этом думать, угнетает сама мысль, что мы с Андреем порознь, и неизвестно на сколько. Папа заверяет, что ненадолго, Янис звонит каждые два дня и тоже обнадеживает благоприятными прогнозами.
«Ты просто охуенная, малышка», — приходит сообщение от Андрея, и следом он звонит.
— Где проходит конкурс красоты? Онлайн-трансляция ведется?
Несмотря на всю серьезность ситуации, Ковалёв держится очень хорошо.
— Да, я потом пришлю видеозапись, — подыгрываю ему.
Хотя видео действительно имеется. Я все доделала и почти смонтировала его. Надеюсь, в сеть не просочится, потому что по моей шкале откровенности эта запись ничуть не уступает той, которую сняла Триггер.
— Как дела? Как дочь? — интересуется Андрей.
— Всё в порядке, я была у нее утром. Сейчас приехала в студию, предложили одну классную съемку. Не знаю, соглашаться или нет. Я давно не снимала, и сразу такое шикарное мероприятие…
— Что за мероприятие?
— Свадьба.
Решаю не напоминать Андрею про ту историю с ОМОНом, чтобы он не волновался. Если у мамы не будет никаких дел в день свадьбы Красновой, то я, скорее всего, дам согласие.
— Поздравляю, Яна. Я горжусь тобой.
— А ты? Как твои дела продвигаются?
— Ну-у, — тянет он. — На свободе, уже хорошо.
Уклончиво отвечает. Видимо, не хочет об этом говорить. Да и я тоже. Сильно расстраиваюсь, что мы не вместе. Но разговор про папино «предложение» оттягиваю. Если уж решаться на что-то, то так, чтобы это стало запоминающимся событием.
Правда, чем больше я тяну, тем тревожнее становится. Возможно, сейчас Андрей согласится, а потом? Вдруг он пожалеет? Ведь люди могут изменить свое мнение спустя какое-то время, и это абсолютно нормально.
Еще Ковалёв не в курсе, что я переехала к нему со всеми вещами. Тоже будет сюрприз.
— Ладно, я тебя позднее наберу. Нужно здесь завершить, съездить к деду и Бусинке, а потом я вся твоя.
— Хорошо, Яна. До вечера, — прощается Андрей.
Мы с ним никогда не общались так много, как в эти дни. Все вечера напролет не выпускаю телефон из рук, пока один из нас не засыпает. Чаще я первая вырубаюсь из-за разницы во времени.
— Счастливая ты...
— Что? — Поднимаю глаза на Нурлану.
— Выглядишь счастливой. Приятно за этим наблюдать.
И мне очень приятно, что жизнь потихоньку налаживается. По крайней мере, хочется так думать.
Закончив дела в студии, я еду к дедушке в больницу, оттуда к Бусинке и после домой. Думала, мама и папа в штыки воспримут мое желание переехать к Андрею, но никто ничего не сказал. Отец даже предложил своего водителя, чтобы тот помог отвезти вещи. Сдается мне, без влияния мамы не обошлось. А может, всех вместе взятых, раз папа так лояльно отнесся к моему решению. Или наш разговор на него подействовал, не знаю.
Переступив поздно вечером порог квартиры Андрея, я опускаюсь на пуф у входа. Даю себе пять минут на перезагрузку, а потом переодеваюсь и набираю Ковалёву сообщение, что наконец-то дома.
Суматошный день. Выжал из меня все соки. Но какая приятная это усталость! Мысль, что сейчас я открою ноутбук и начну обрабатывать снятые сегодня фото, придает немного сил.
По-быстрому принимаю душ, наливаю себе чаю и сажусь за работу. В процессе общаюсь с Андреем. Он звонит два раза, последний — перед сном. Хоть он и далеко, но в такие моменты кажется, что стоит рядом.
