форме!»?
В его глазах цвета крыжовника появился голодный блеск предвкушения.
– Мэдди, я мужчина. В моей генетической программе не записан эстетический отклик на просторные одеяния для беременных.
Мэдди положила его руку на разделявший их Везувий, в котором, незаметно для глаз, кипела жизнь.
– Ты ни разу не поговорил со своим ребенком. – В доме гости хором отсчитывали удары часов. Десять, девять, восемь…
– Что ты имеешь в виду? – Мэдди кожей чувствовала его горячее дыхание. – Что мне сказать?
– Не знаю. Для начала подойдет и «привет». Другие мужчины разговаривают со своими детьми, когда те еще сидят в утробе. Поют арии из опер. Мурлычут Гершвина. Читают стихи…
Алекс осторожно погладил ее по животу. На мгновение, когда дверь в доме открылась, а потом закрылась, голоса стали громче. В следующую секунду Алекс испуганно отпрянул. С его лица исчезло всякое выражение. Мэдди проследила за его взглядом. На балконе стояла Фелисити. Она замерла как вкопанная, с бокалами шампанского в каждой руке, и смотрела на них. «Четыре, три, два, один» – звучал ежегодный праздничный хор. Фелисити поежилась – не от холода, догадалась Мэдди, – и ушла в дом. Алекс последовал за ней и растворился в какофонии воплей сирен, взрывов хлопушек, громких поцелуев, свиста «тещиных языков», которые разворачивались ему навстречу, как языки ящериц.
Несколько минут спустя гости, разобрав в холле свои пальто, поспешили к машинам. Гарриет, проявив чуткость обезболенного новокаином зуба, выбрала «рейндж-ровер» Дрейков для дороги домой. Фелисити уже сидела на водительском месте. Алекс – на пассажирском. Мэдди не смогла определить, почему он глотает окончания – то ли потому, что выпил слишком много, то ли потому, что нервничает.
– Ненавижу этот прием, – смущенно заявил он. – Не понимаю, почему мы ходим на него каждый год.
Повисшая тишина была осязаема.
– Мы ходим, потому что хозяин возбуждает наше любопытство. Он развелся с женой, чтобы жениться на любовнице, – пояснила Гарриет Мэдди, – а сейчас у него тайный роман с бывшей женой!
– Полагаю, – сухо проговорил Алекс, – это просто желание вновь почувствовать себя живым. Чтобы тебя заметили. Мужчины, знаете ли, тоже переживают менопаузу. Это элемент взросления. Как юношеские угри или умение расстегнуть бюстгальтер одной рукой. Вы не единственные, у кого происходит гормональный сдвиг. Отнюдь. А внимание все равно уделяют только женщинам. Вы, женщины, все на «ты» со своими гинекологами. Вам прописывают курс замены гормонов… А как же мы? Вы хоть представляете, что значит проснуться однажды утром и обнаружить, что на груди волос больше, чем на голове? Что окружность талии больше окружности бедер? В этот период не может быть и речи о взаимном счастье супругов, – горячо защищался он. Все становятся уязвимы на определенном этапе.
Во время этой напыщенной речи Фелисити хранила грозное молчание. Она уверенно вела машину, с удивительной точностью вписываясь в повороты. В свете фар мелькнул какой-то крохотный зверек. Миссис Фелисити Дрейк неожиданно надавила на педаль газа и безжалостно переехала его, потом вернулась к прежней скорости и до конца путешествия оставалась абсолютно спокойной и хранила ледяное молчание.
Это был худший год в жизни Мэдди. А году было всего полчаса от роду.
Злая ведьма
Мэдди была не в том положении, когда можно разглядывать не только зубы, но и другие части тела дареной лошади, и продолжала жить у Гарриет. Однако жизнь там была далека от веселой. То туалеты засорялись, то батареи текли. (Несмотря на все свои ученые степени, эти люди были абсолютно безрукими. Они не знали, как починить электророзетку или ввернуть пробки. Если бы составить список всего, чего они не знали, думала Мэдди, то хватило бы на целую справочную библиотеку.) Однажды ей даже пришлось спасать вечно ораторствующих лесбиянок из пруда для домашних уток, иначе они утонули бы.
Единственным, кто не уступал Мэдди в ловкости и сообразительности, была сама Гарриет. Раньше Мэдди считала, что паста – это то, чем чистят зубы. Оказалось, что это не так. Паста – это то, что очень полезно для питания беременных. А еще беременным нужно есть бобовые, приготовленные с кореньями, побегами и зеленью. К этому, в конечном итоге заключила Мэдди, она давно привыкла. Алекс только и делал, что прорастал в ней своими корнями, а потом выкорчевывал их, бегал от нее и заставлял страдать до такой степени, что она зеленела. Гарриет потчевала ее побегами корицы – для лечения варикозного расширения вен, замороженной кровью – для стимуляции мозговой деятельности ребенка и выращенными на безгербицидо-пестицидо-фунгицидной почве фруктами – для всего остального.
– Развитие плода проходит через несколько важных этапов, – поучала Гарриет, впихивая в Мэдди бычьи яйца и утиную печенку. – Если во время одного из этапов он не получает достаточно питания, нарушается деление клеток. В настоящий момент идет образование – она заглянула в медицинский справочник, – инсулинообразующих клеток поджелудочной железы. Если ты будешь неправильно питаться, вполне вероятно, что в середине жизни ребенок станет диабетиком.
Проглотив последнюю ложку неоново-зеленых водорослей, собранных со дна какого-то норвежского фьорда, Мэдди внезапно подумала, что такое поведение чуждо Гарриет. Выращенные естественным образом продукты, которые та впихивала в нее, стоили в три раза дороже, чем все остальное. А деньги для Гарриет являлись больным местом. Профессор Гарриет была из тех хозяек, кто следует за своими гостями и гасит свет, и выключает газ на плите. Она включала отопление только под вечер, когда пол в холле успевал превратиться в каток. Рядом с телефоном у нее лежал журнал регистрации и стоял секундомер. Холодильник был обклеен записками типа «Еще раз съешь мою ореховую пасту – и тебе конец». Эта женщина заставляла остальных платить втридорога за туалетную бумагу, утверждая, что сама она пользуется туалетом в университете. Когда же дело касалось Мэдди, вопрос о деньгах не стоял.
Сначала она предположила, что Гарриет набирает очки, дабы победить в соревновании на звание Самого доброго человека. Но постепенно ее признательность стала таять.
Они стояли на кухне – типичной, надежной, современной английской кухне – у плиты фирмы «Ага».
– Я тут составила список имен, – осторожно проговорила Гарриет. Она втирала в виски Мэдди мятное масло – надежное средство против тошноты.
– Да? – Мэдди отхлебнула чаю из семян лотоса, предназначенного для питания ее «инь» – кто его знает, что это такое.
– Симона, Жермен, – перечисляла Гарриет, – Беназир, Мартина или Эмили – как Панкхерст.
– О, а я вот больше склоняюсь к Азарии. – Пальцы Гарриет замерли. Мэдди повернулась, ожидая увидеть на ее лице ответную улыбку, однако у нее возникло впечатление, что огромный пылесос выкачал весь юмор из атмосферы дома. – Например, Динго. [68] В Австралии девочке никогда не дадут это имя, – отчаянно пыталась спасти положение Мэдди. – Ой, она пихается! Видите,
