сказать в своё оправдание? – я сложила руки на груди. Интересно, как он собирается выкручиваться из этой ситуации, он же мне обещал.
– Прости? – это он у меня спрашивает? Поднимаю брови.
Я ожидала как минимум услышать причинно-следственную связь, типа «я сделал это, потому что…» или «ты такая-сякая, поэтому я решил…». Но услышать в ответь вопросительное прощение – это уже перебор.
– Это всё?
– Это все.
– Авдеев, ты завтра с утра пойдёшь в аптеку за презервативами.
– Если мы не договоримся сегодня, – и двигает в мою сторону, оттесняя меня к кровати.
Дьявол, какой же он самоуверенный. Как я могла поверить ему тогда, надо было наш уговор где-то на бумаге зафиксировать, со штрафными санкциями в случае нарушения.
– Мы не договоримся.
– Тогда с завтрашнего дня аптека будет закрыта, – ни грамма сомнения в его словах.
Вздыхаю, я знала что так будет, это был вопрос времени, он всегда получает то, что хочет и он, как обычно, все продумал. Мы чёрт знает где, в горах, в глухой деревне, без моих таблеток. И я уверена, что если тут еще сработает даже какая-то защита, то дома он не оставит меня в покое, пока не получит желаемое. Он уже сто раз мне намекал, видимо, выжидал когда закончится моя учеба.
Мой мужчина – псих, который болеет мной. Улыбаюсь.
– Ладно, давай договариваться.
– Считай, что уже.
Вот и договорились.
– Ты понимаешь, что так нельзя поступать? Ты как минимум должен получить мое согласие на это все!
Должен был бы, если бы был нормальным, но ты сама знаешь, что я не такой.
– Мне оно не нужно.
– Да что ты говоришь?! Тогда мне не нужны такие отношения.
Сердце встало. Смотрю на неё и понимаю, что если сейчас перегну, то потом себе не прощу. Отпускаю и она уходит. Руки чешутся позвонить на охрану и задержать, но это будет ещё хуже. Ей надо остыть, а мне сделать так, чтобы она не могла больше отказать, никогда. Она моя.
И ещё меня не покидает чувство тревожности, будто я что-то упускаю про неё, что-то очень важное.
Дергаю дядю Мишу и звоню Александру Савельеву, договариваюсь о встрече прямо на сегодня.
Мы летим в Сочи, у нас встреча в больнице, потому что Савельев освобождается поздно, а я не хочу оставлять свою девочку на ночь одну.
– Кирилл, надеюсь, ничего непоправимого не произошло? – строгим тоном говорит её отец.
– Все нормально.
В кабинет заходит женщина врач, у неё приятная внешность, есть сходства с моей Катей, я понимаю, что это её мать, она работает здесь кардиологом.
– Кирилл, это Надежда, моя жена.
– Приятно познакомиться. Думаю, у вас возник логичный вопрос что я тут делаю без Кати, – перевожу взгляд на ее отца, – не знаю что Катя рассказывала о наших отношениях, но хочу предупредить, что с моей стороны все серьезно, я намерен жениться на вашей дочери этим летом. Вчера я сделал ей предложение, но она пока ничего не ответила.
Вижу, что ее отец начинает закипать, но я здесь не для того, чтобы просить ее руки, а наоборот, сказать чтобы не мешали. Не думаю, что они смогут тягаться со мной, если попробуют мне помешать.
– Кирилл, а почему Катя не ответила? – спрашивает Надежда.
– Думаю, она пока не готова, я подожду. Сейчас я учусь в США и до середины июня буду там, Катя будет жить в моей квартире, одна, там охрана и водитель будет её привозить прямо домой, я не намерен больше рисковать ее безопасностью.
Родители переглядываются между собой и задерживаются в таком положении чуть дольше норм приличия. Что-то здесь не так. Так сильно шокированы моим заявлением или на них так подействовали слова о переезде, безопасность?
– Я так понимаю, ты приехал не руки моей дочери просить, а просто уведомить о своих планах? – говорит Савельев.
– Да, – лучше честно сказать сразу, если он будет против – это будет его личная проблема.
– Ясно. Тогда я спокоен. Если ты так себя и с Катей ведёшь, то тебе явно ничего не светит.
Что? Я ожидал услышать что угодно, но не это. Потому что эта его фраза режет по сердцу, утром я уже видел как Катя от меня сбежала. Савельев встаёт с кресла, отворачивается и идёт к окну. Надежда изучающе смотрит на меня, сузив глаза и растянув один уголок губ в ухмылке. По её виду понятно, что она согласна с мужем.
– Кирилл, Катя не будет терпеть никакого давления, – говорит Надежда достаточно мягким тоном, – если будешь на неё давить, то, скорее всего, она уйдёт в себя или у неё опять начнутся панические атаки, а за это Саша тебя точно убьёт.
– Опять? Я вас внимательно слушаю, – мне стало казаться, что я играю в детскую игру «тепло-холодно», мне нужно прощупывать каждое их слово для разгадки Кати.
Александр поворачивается к Надежде и ловит ее взгляд, я не смогу из них вытащить эту информацию, если сами не соизволят рассказать. Мне остаётся только надеться.
Александр возвращается в кресло, делает глубокий вход и начинает говорить, от первых его слов у меня холодеет сердце:
– Когда Кате было девять, они с подругами катались на катамаранах. Начался шторм и их унесло в открытое море, далеко от берега. Поднялся ветер, волны, девочек с катамарана смыло в море. Когда спасители сумели подобраться, они смогли найти только Катю, двадцать минут она, сносно плавая, держалась в шторм в открытом море на плаву. Как думаешь, сколько времени потребовалось восстановить ее психическое здоровье после того случая?
Мне кажется я всё это время не дышал. Блять. Дальше продолжает Надежда:
– Мы потратили много лет, чтобы эта травма не навредила ей, но долгое время она боролась с кошмарами и паническими атаками. Она забила все своё свободное время каким-то делами, сложной математической школой, спортом, дружбой с гопниками района, мы были согласны на всё, лишь бы не терять её больше никогда. Если на неё начинали давить – она закрывалась и уходила в себя.
Твою мать. Моя девочка чуть не погибла. Когда ей было девять, мне было тринадцать, бля-я-я-ять.
Я закрываю глаза и упираюсь локтями в колени, прикрываю голову рукой, она у меня сейчас взорвется. Вдох-выдох. Это не укладывается даже в моей голове. Моя Катя может закрыться от меня и я ее уже не вытащу? Мне придётся пересмотреть своё поведение, режим ублюдка деактивирован. Потому что я не намерен ее отпускать.
Мы прощаемся с ее родителями и
