Люблю чистое масло. Я не механик, но смена масла — дело простое, незатратное и всегда вызывает у меня чувство удовлетворения. Да и мотоциклу нравится.
Снаружи доносились смех и крики: дети гонялись друг за дружкой с водяными пистолетами.
Пока двигатель прогревался, я ходил вокруг и раскладывал инструменты, стараясь не попасть голой рукой в струю выхлопных газов. В сарае становилось жарко.
На пороге появилась Кива с белым пластмассовым автоматом Калашникова в руках. Футболка на ней была мокрая насквозь, волосы прилипли к голове.
— Где Мистер? — спросила она.
— От тебя, наверное, прячется, — со смехом ответил я.
Она продолжала стоять на пороге.
Я выключил двигатель. Теперь можно сливать масло.
— Если хочешь, оставайся и помоги. Научу тебя менять масло в мотоцикле.
— Не-е, — отмахнулась она. — Мне надо найти собаку.
— Ну, как знаешь, малыш.
Кива убежала, а я снова повернулся к мотоциклу.
Я открутил гаечным ключом сливную пробку и подставил под горловину пятилитровую жестяную банку из–под растительного масла, которую дала мне госпожа Ботен. Хотя я старался действовать осторожно, немного горячего машинного масла все–таки брызнуло мне на ладонь, и на загорелой коже осталось темное пятно.
Жестяная банка наполнилась больше чем наполовину. Значит, именно столько и нужно влить в мотоцикл. Я скормил «Роял Энфилду» три литра свежего масла и включил двигатель, потом отступил назад и стал ждать, вытирая обожженную руку старой промасленной тряпкой. Мотоцикл довольно урчал.
Я почувствовал, что за спиной у меня кто–то стоит, и обернулся, ожидая увидеть кого–нибудь из детей, но увидел силуэт взрослого человека. Это был Фэррен.
— Том! — сказал он, вошел в сарай и пожал мне руку, все еще перемазанную маслом и саднящую от ожога. — Дайте–ка я на вас посмотрю.
Я был босиком, в мешковатых зеленых брюках и без рубашки.
Фэррен поглядел на меня и рассмеялся:
— Что, заделались туземцем?
Я заглушил двигатель мотоцикла.
Фэррен выглядел ухоженно — чистый, гладко выбритый, хорошо одетый. От него пахло чем–то сладким, неуместным в моем маленьком замызганном сарае. Улыбаться он перестал, только когда я схватил его обожженной рукой за горло и прижал к стене. Я приблизил свое лицо к его лицу и процедил:
— Здорово же ты меня надул!
Я отпустил его почти сразу же, потому что боялся полиции. Боялся того, что сделают со мной и моей семьей, если я причиню ему вред.
— Этот коп, Сомтер, — заговорил Фэррен, — он с чего–то взял, что я содержу бойлерную. Я никогда не содержал бойлерной, и вы прекрасно об этом знаете.
— Вы продавали недвижимость. Продавали землю. А в Таиланде иностранцы не имеют права владеть землей.
Он нетерпеливо фыркнул:
— Есть обходные пути.
— Ну да. Клиент оформляет участок на имя тайской жены или девушки. Потом — через неделю, через десять лет — она приходит домой и застает его в постели с другой. Но земля–то по–прежнему оформлена на нее. Работает безотказно, верно?
Фэррен рассмеялся и покачал головой, как будто я чего–то недопонимал. Все это и правда было слишком сложно для моего понимания.
— Хочу предложить вам работу, — сказал он. — Настоящую работу. — Фэррен окинул взглядом маленький сарай, с усмешкой покосился на мои рыбацкие штаны. — Наступают великие времена, — продолжил он. — Север Пхукета очень красив: прибрежные леса, пустынные пляжи, покой и тишина… Я собираюсь построить здесь бар. Настоящий бар, а не забегаловку.
— Настоящий — это какой? Вроде «Безымянного бара»?
— На пляж Най — Янг придет цивилизация. Я нанесу его на карту мира. Пхукет — по–прежнему самая богатая провинция Таиланда, а северные пляжи острова — наименее освоенные. На всей этой красоте можно неплохо заработать.
Я потрогал отработанное масло кончиками пальцев. Оно было все еще горячим.
— В Пхукетской тюрьме один человек сказал мне, что в конце концов вы станете владельцем бара. Я ему тогда не поверил.
— Что за человек? Майлз? Этот шпион–алкоголик? Вы в курсе, что он живет на пляже Сурин вместе с любовником? Пока работал в Бангкоке, лапал там всех геев и катоев подряд, вот его оттуда и поперли. Британцам просто надоело за него краснеть. По–тайски он, правда, болтает бойко, в этом старому педику не откажешь. Видите, Том, вы знаете далеко не все. Чтобы стать в Таиланде своим, мало нацепить на себя рыбацкие штаны.
— Но он оказался прав, — заметил я. — Столько громких речей, а в итоге вы строите бар на пляже.
— Это только начало! Способ срубить денег, чтобы снова встать на ноги. Вам разве не хочется обеспечить будущее для себя и для семьи?
— Мне хочется одного — не иметь больше проблем с полицией, — ответил я. — И вообще, у меня уже есть работа.
Фэррен кивнул и покосился на заднюю стену сарая. Там стояли две канистры на двадцать литров — одна с бензином, другая с маслом, — а между ними размещались приспособления для ухода за мотоциклом: манометр, измерительный щуп, отвертки и гаечные ключи. Рядом лежали строительные инструменты, которые отдал мне господин Ботен: старый, заляпанный краской уровень, ржавые пилы, древние молотки и стамески. А на самом почетном месте, на верстаке, в алюминиевом футляре, хранился новенький набор из ста двадцати семи предметов — подарок от Тесс на Рождество. Шлицевая отвертка, крестообразная отвертка, длинногубцы, кусачки, универсальные пассатижи… Я специально держал крышку открытой: по–моему, аккуратные ряды блестящих инструментов выглядели очень красиво.
Фэррен усмехнулся и кивнул на футляр:
— А это что?
— Мои инструменты.
Фэррен рассмеялся и бросил на меня быстрый многозначительный взгляд, как будто между нами существовало какое–то тайное взаимопонимание.
— Ваши инструменты… — с улыбкой повторил он таким тоном, словно я сказал что–то нелепое.
Потом на пороге появилась Тесс с водяным пистолетом в руке.
— Уходите отсюда, — сказала она.
— Сук сан ван Сонгкран, — ответил Фэррен. — Счастливого Нового года.
— Просто держитесь от нас подальше, — отрезала Тесс.
Он ушел, по–прежнему улыбаясь.
Я потянулся к жене, но она отступила назад, качая головой, и я не смог до нее дотронуться. Снаружи доносился детский смех.
— Ты приносишь нашей семье столько неприятностей! — сказала она, и я вспыхнул от стыда. — Я знаю, что ты не специально, но это правда.
Господин Питер из «Питер сьют интернэшнл» стоял на пороге своего ателье и глядел по сторонам. У него за спиной висели на манекенах наполовину готовые деловые костюмы ручной работы и, казалось, мечтали о какой–то другой жизни в какой–то другой, северной стране.
