Я посмотрел на сына. Впервые за этот день он улыбнулся.
Лодка обогнула изгиб бухты, и перед нами предстал Май — Кхао — бесконечная полоса белого, девственно чистого песка. Казалось, этот безлюдный дикий пляж находится не на краю нашего острова, а на краю света.
Пляжные домики стояли не у самой воды, а в тени деревьев, и с моря их видно не было, но длиннохвостая лодка хорошо знала путь. Господин Ботен плавно затормозил у северной оконечности пляжа — там, где казуарины сменялись густыми мангровыми зарослями. Приближаясь к берегу, мы заметили впереди рыбацкие сети, и господин Ботен вынул дизельный двигатель из воды, чтобы их не зацепить. Почерневший двигатель, прикрепленный к ржавому металлическому шесту, напоминал зенитное орудие с какой–то захиревающей планеты. Господин Ботен накрыл его куском полосатого брезента и бросил якорь, который вполне мог бы принадлежать Долговязому Джону Сильверу.
Чатри соскользнул в воду и придавил якорь хранящимися в лодке камнями. Мы выбрались на берег. Песок был таким горячим, что мы тут же с визгом и смехом бросились к деревьям.
Чатри влетел в дом к сестре, и мы последовали за ним. В хижинах на пляже Май — Кхао всего по две комнаты — общая и спальня, — и через стену до нас доносились громкие сердитые голоса. Я еще никогда не слышал, чтобы Кай злилась.
— Клиат мак! — кричала она. — Мо хо кхун!
Господин Ботен хмыкнул, покачал головой, как будто ничего другого и не ожидал, и, не говоря ни слова, пошел обратно к лодке. Потом дверь в спальню открылась, и на пороге появился Ник.
— Она сыта по горло, — сказал он. — Я вывожу ее из себя.
Вслед за ним вышла Кай, с трудом сдерживая слезы.
— Да, — подтвердила она. — Да.
— Идите на улицу и поиграйте, — велела детям Тесс. — Все трое.
— Но мы же приехали в гости к Нику и Кай! — возмутилась Кива.
Я попытался пресечь все возражения одним взглядом, как это умела делать Тесс, и у меня получилось. Дети вышли на улицу, и вскоре я услышал, как они приглушенно переговариваются под деревьями. Я посмотрел на Тесс, спрашивая себя, не лучше ли нам уйти.
— Просто удивительно, насколько бедно можно жить, когда все стоит дешево, — сказал Ник, почесывая голову.
Выглядел он ужасно — бледный, опухший, словно только что проснулся. Я почувствовал, что от него несет вином.
Потом из другой комнаты вышел еще один человек — двоюродный брат Кай и Чатри с острова Сирай. Он шлепнулся в плетеное кресло из ротанга, настороженно следя за происходящим, посмотрел на меня и снова отвел глаза.
— Извините, — сказал я. — Мы, похоже, не вовремя.
— Насчет него не беспокойся, — ответил Ник. — Он вечно тут ошивается. Когда женишься на тайской девушке, женишься на всей ее родне. Правда, они меня очень любят. Говорят, что еще никогда не встречали такой милый банкомат.
Кай горько рассмеялась.
— Целыми днями тук–тук–тук по клавишам, а денег все нет.
Она указала на светящийся на журнальном столике ноутбук.
— Ангел мой, боюсь, ты плохо себе представляешь трудности фрилансерской жизни, — ответил Ник и повернулся ко мне: — Я пытаюсь продать статью о китайском квартале Пхукет–тауна. Ты там бывал? Потрясающее место. Китайцы приехали сюда добывать олово, некоторые остались и построили удивительно красивые дома.
— Да, я там бывал.
Это был даже не квартал, а несколько улиц — память о тысячах китайцев, которые приплыли на остров, чтобы работать на оловянных рудниках. Красивый старый район. Господин Ботен водил меня туда пить кофе, когда мы приезжали в Пхукет–таун за оборудованием для ресторана. Однако даже я понимал, что статью о нем продать будет нелегко.
Тесс дотронулась до моей руки, и я, не глядя на нее, все понял.
— Ник, — сказал я, — мы пойдем.
Кай вытерла слезы.
— Извините, — проговорила она, от стыда не смея поднять на нас глаза. — Извините, пожалуйста.
Кай ушла в угол комнаты, где висела мойка, и принялась возиться с чайником и парой кружек с отколотыми краями.
— Все в порядке, Кай. — Тесс быстро обняла девушку и поцеловала ее в золотистую прядь. — Нам правда пора.
Я тоже обнял Кай, и ее двоюродный брат зыркнул на меня глазами. Кажется, он с удовольствием перерезал бы мне горло.
Потом Ник и Кай посмотрели друг на друга так, словно кроме них в комнате никого не было. Снаружи доносились громкие голоса детей.
— Чан рак кхун джа дай, — тихо проговорил Ник.
Кай подошла к нему, и он привлек ее к себе.
— Чан рак кхун джа дай, — повторил он.
Двоюродный брат поднялся и ушел в спальню. Тесс наблюдала с порога.
— Да, — сказал я, — чувства не проходят из–за денег. Скажи жене, что любишь ее.
— Чан рак кхун джа дай, — снова произнес Ник. — Эта фраза значит гораздо больше.
А я подумал: разве может что–нибудь значить больше?
Я глубоко вдохнул и вышел за порог.
Это был долгий день, неприятный для всех, поэтому от одного водопада до другого мы шли молча, каждый наедине с собственными мыслями. Мы даже не смотрели друг на друга, пока не остановились и не различили вдали пение гиббонов.
В высоких тропических лесах над водопадом Бангпэ их становится слышно гораздо раньше, чем видно.
Мы вышли на ведущую к водопаду тропу, и лицо Рори озарилось счастьем.
— Вы только послушайте! — сказал он с улыбкой.
Мальчик поднял голову, и я заметил, что стекла его очков затуманились.
Впереди Кива нетерпеливо рубила мачете кусты.
— Давайте просто спустимся поскорее, — взмолилась она, вытирая лицо тыльной стороной ладони.
Мы все изнемогали от жары. Пропитанные потом футболки липли к телу.
— Да послушайте же! — воскликнул Рори. — Это Трэвис.
Я понимал, что он имеет в виду. На фоне общего хора гиббонов, этой странной ухающей музыки, похожей на концерт сов, которые изображают из себя свистульки, или концерт свистулек, которые изображают из себя сов, выделялся один голос — высокий, мелодичный, с легким, почти забавным вибрато.
— Может, он, — сказал Чатри, — а может, и не он.
— Да нет же, это Трэвис! — настаивал Рори.
Мы пошли вниз, мимо водопада Бангпэ, где в разгар жаркого сезона было совершенно безлюдно, и увидели первую гигантскую клетку, которая служила промежуточным звеном между реабилитационным центром и лесом.
Рори оказался прав: дрожащий голос принадлежал Трэвису. Гиббон легко раскачивался и перелетал с дерева на дерево, с неспешной грацией протягивая длинные руки, чтобы ухватиться за следующую ветку.
На земле Джесси наполнял из шланга поилку. Кроме него и Трэвиса, в клетке никого не было. Мы остановились и прижались лицом к проволочной сетке.
