Господин Питер из «Питер сьют интернэшнл» стоял на пороге своего ателье и глядел по сторонам. У него за спиной висели на манекенах наполовину готовые деловые костюмы ручной работы и, казалось, мечтали о какой–то другой жизни в какой–то другой, северной стране.
Я остановил мотоцикл, и портной шагнул мне навстречу, сияя белозубой улыбкой на гладком молодом лице. Как и многие заведения на пляже, ателье господина Питера было ярко освещено, однако не отбрасывало света дальше собственного порога. Стоило отойти от него на один шаг, и ты оказывался в естественной темноте Най — Янга, которую рассеивало только сияние луны и Млечного пути.
— Теперь сюда приезжает много людей, — сказал господин Питер.
— Да, много, — отозвался я, перекрикивая утробное рычание моторов.
Движение на пляжной дороге стало другим. Не просто более оживленным, а именно другим. Раньше, до цунами, когда на песке стоял только ряд рыбных ресторанчиков, по ней далеко за полночь тянулась процессия маленьких мотоциклов и скутеров. Теперь же мотоциклы сделались больше, а лица ездоков — бледнее. Доезжая до одного конца дороги, они разворачивались и ехали обратно, словно что–то искали.
— Теперь появится много новых возможностей, — добавил господин Питер.
— Будем надеяться, — улыбнулся я.
Индиец весело потер руки, хотя ателье у него за спиной пустовало. Эксклюзивные костюмы были никому не нужны.
Я поехал дальше. На стене массажного салона, где женщины стояли перед клиентами на коленях и мяли им стопы большими пальцами, сидела ящерица, отбрасывая огромную тень. Раньше массажистки поздоровались бы со мной и угостили имбирным напитком, который потягивали целый день, но сейчас они были слишком заняты и меня даже не заметили.
Музыка тоже стала другой. Разные песни больше не сливались в причудливую смесь из тайской попсы, сентиментальных баллад и знаменитых западных хитов. Все заглушала музыка, гремящая из большого бара, который был еще не достроен, но уже открыт для посетителей.
На пляже стояла длинная прямая стойка под навесом, а на дороге, перед дверью в несуществующей стене, выстроились в ряд мотоциклы. Над дверью висела вывеска с надписью, сделанной моей рукой: «Длинный бар». Это была вывеска нашей палатки, где Тесс продавала воду. Должно быть, кто–то нашел ее на пляже.
Ведущий говорил в микрофон, зрители смеялись. В баре происходила какая–то коронация: одна девушка в бикини стояла на пластмассовом стуле, еще две — по бокам от нее. Все трое гордо и смущенно улыбались.
— Мисс Сонгкран! — объявил голос ведущего.
Раздались веселые крики и смех.
Я поехал дальше. На этом участке дороги, между чередой развлекательных заведений на одном конце пляжа и цепочкой ресторанов на другом, не было ничего, кроме звездного и лунного сияния. Это прекрасное сияние омывало все вокруг, преображая и благословляя. Высокие казуарины стояли, ярко озаренные лунным светом, и тот же серебристо–белый свет заливал неровную дорогу, расцвечивал бликами черную поверхность Андаманского моря и освещал мертвую собаку, лежащую посреди дороги.
Ее сбил мотоцикл. Еще несколько мотоциклов проехалось сверху — прежде или после того, как она умерла. Я вспомнил собак, погибших во время наводнения, вспомнил, как бережно и почтительно обращались с ними тайцы, и почувствовал, что не могу бросить ее посреди дороги. Я остановил «Роял Энфилд», и только когда наклонился над мертвой собакой, понял, что это Мистер.
Я отшатнулся и едва не вскрикнул, потом сел на обочину и уставился на него, удивляясь, как мог не узнать нашего питомца раньше. Вдалеке раздался рев несущихся на большой скорости мотоциклов. Я вышел на дорогу и поднял на руки невесомый комочек шерсти, переломанных костей и грязи.
— Эх, Мистер, Мистер… — сказал я вслух. — Что за дурацкое имя для собаки?
Я сел на мотоцикл, осторожно придерживая мертвого песика одной рукой, и медленно поехал к дому, чтобы передать его тело сыну и дочери.
Когда длиннохвостая лодка вышла из бухты в открытое море и ветер начал хлестать нас по лицу, я привлек к себе Рори. Глаза у него все еще были красные от слез, дыхание прерывалось. Кива и Чатри, бледные и молчаливые, сидели сзади вместе с Тесс. Уроки по случаю траура на сегодня отменили.
Я обернулся и посмотрел на пляж Най — Янг.
Справа, на южной, нашей стороне пляжа, стояли рыбные ресторанчики с беспорядочно расставленными на песке столиками и стульями — совершенно одинаковые, если не считать двух маленьких деревянных навесов, которые я построил перед «Почти всемирно известным гриль–баром». К северу, слева от меня, теснились новые лавочки: магазины снаряжения для дайвинга, бары, массажные салоны, конторы по прокату мотоциклов.
А посередине, точно мост, соединяющий прошлое и будущее Най — Янга, стоял недостроенный «Длинный бар».
Это огромное, размером с ангар, здание темнело посреди Най — Янга, словно гигантская черная жаба. Даже в такой ранний час у стойки, окружающей пустую сцену, уже сидело, потягивая пиво, несколько иностранцев. Перед каждым стояла пустая чашка, в которую официантки засовывали новые счета. Девушки неуверенно семенили на высоких каблуках, как будто начали их носить всего неделю назад.
Внезапно Кива вскочила на ноги.
— Смотрите! — крикнула она.
Рядом с лодкой, всего в нескольких футах под поверхностью воды, плыла морская черепаха — огромная, по форме похожая на гигантскую каплю. Передвигалась она с помощью передних ласт, которые напоминали скорее крылья, чем плавники. Ее большой рот был плотно сжат в суровую прямую линию, черные глаза на крупной пятнистой голове скошены вниз, отчего казалось, что черепаха все время щурится. Меня поразило ее внезапное появление, и я даже не заметил, что у нее нет панциря, пока на это не указал Рори.
— Кожистая черепаха! — воскликнул он, вскакивая с места и стараясь перекричать шум двигателя. Я на всякий случай взял его за руку. — Смотрите! Смотрите! У нее на спине нет панциря — только кожа.
На вид кожа черепахи казалась толстой, как бычья шкура.
Рори сел на место, и я снова его обнял. Кива с Чатри перегнулись через борт лодки и со смехом пытались достать черепаху рукой. Животное бросило на них подозрительный взгляд.
— Нет, нет, что вы делаете! — воскликнул Рори, ломая руки. — Черепахи поднимаются на поверхность, чтобы вдохнуть. Если ее напугать, она останется под водой и утонет.
Господин Ботен слегка изменил курс, лодка свернула в сторону и начала отдаляться от черепахи. Рори благодарно улыбнулся, и старый таец кивнул в ответ. Черепаха тем временем наклонила голову и одним плавным движением огромных, размером с человека, ласт послала свое тело в глубь Андаманского моря, подальше от Кивы и Чатри.
